ответила, через голову снимая свитер.
Соколов задумчиво скользнул взглядом сначала по мне, потом по электронному будильнику на прикроватной тумбочке и уточнил:
– Она тебе часто звонит в половине третьего утра?
– Не очень, – улыбнулась, стягивая спортивные штаны и по пояс ныряя в гардеробный шкаф, чтобы спрятать их до следующего полета. – Но сегодня у нее была уважительная причина, – добавила не оборачиваясь. – Она ведь с Владимиром домой добиралась. Я должна была знать, что он не высадил ее где-нибудь на подлете.
Теплая ладонь внезапно легла на живот, заставив вздрогнуть и замереть на полуслове:
– И как? Он довез ее до самого дома? – спросили за спиной. Я медленно распрямилась. Нет, в своем роде это было, конечно, приятно: ощущать филейной частью некоторые неровности мужского тела, но хотелось бы при этом еще и не биться головой о полки с кардиганами.
– Довез, – ответила тихо, лишь чуть-чуть повернув голову в его сторону. Вторая ладонь опустилась на плечо, скользнула по ключицам вверх, обхватила горло, чуть надавив на подбородок и заставив запрокинуть голову. Жаркие губы коснулись кожи на шее, за ухом и проурчали в него:
– А больше она тебе ничего не говорила?
Черт, да кто учил Алекса так вести допросы?! Я чувствовала себя готовой разболтать все тайны мироздания, если бы, конечно, их знала. Ну или почти все, ведь оставались секреты, которые я должна была сохранить вопреки всему. И даже сейчас, в его руках, когда крыша благополучно уехала, а в глазах сияли крошечные солнца, я была в состоянии об этом помнить. Потому что знала, что сделает Шурик, если рассказать ему об ультиматуме Владимира. И приблизительно представляла, чем для нас всех это может закончиться. Нет уж, дудки! С проблемой жениха номер девять (или «девять и одна вторая», как его называла Полина за, скажем так, особенности темперамента), я разберусь как-нибудь сама.
– Почему ты спрашиваешь? – прошептала, стараясь звучать бесстрастно.
Алекс фыркнул и на миг закусил мочку моего уха:
– Не хочешь признаваться, ведьма?
Я судорожно хватанула ртом воздух и улыбнулась так криво, что Джокер бы сдох от зависти:
– Не вижу причины.
На спине бесшумно расстегнулся замочек бюстгальтера. Как? Как ему это удалось, если обе руки покоились на моем же теле довольно далеко от застежки?!
– А если я буду настаивать? – повторили с нажимом.
Вот здесь я не выдержала и все-таки обернулась. Коснулась пальчиками гладкой кожи груди, скользнула к темной полоске волос, уходящей от пупка вниз.
– Ты мне веришь? – спросила, поднимая глаза и находя его полуприкрытые, ожидающие. Он молчал. Только на губах снова появилась эта кривая, глумливая ухмылка. – Веришь?! – настойчиво повторила я.
– Да, – выдохнул он наконец.
– Тогда перестань задавать вопросы, – заявила, обнимая его за шею. – А лучше
