не всё потеряно. А одни, мсье, вы останетесь только через секунду. Адьё!
Тот уныло посмотрел ей вслед.
Утро, как и всякое утро после юбилеев, было тяжелым. Самсонов проснулся дома около десяти. Он полежал с минуту, глядя в потолок, и вдруг услышал звон тарелок. Накинув халат, медленно, стараясь вспомнить, кто бы там мог быть, хозяин прошел на кухню. Посуду мыл Бочкарев.
– Уфф… А я думаю кто это?
– Примешь? – Бочкарев указал на полный бокал вина.
– Не… лучше водки.
Самсонов с трудом сделал шаг к холодильнику и открыл его – напротив, в банке с рассолом, понурив голову, плавал одинокий заморенный помидор.
– Так вчера выпили всё, – бросил гость.
– Ё-моё! Придется вина, – проворчал хозяин.
– Да тоже последний бокал.
– Не добивай, – и, залпом осушив остатки, он присел. Тонкие куски колбасы уже чуть приподняли края-крылья, пытаясь взлететь. Примерно о том же мечтал хозяин.
– Это старая нарезка. Я нашел ее в холодильнике, – Бочкарев вытер последнюю тарелку и тоже сел. – Больше ничего не было. Слушай, а ты помнишь этих двух девок… ну, с которыми вчера к тебе ввалились?
– Более менее, – с трудом выговаривая слова и морщась, ответил Самсонов. – А где мы их?.. Зацепили?
– Да где, где… «шлифанули по остановкам», – как ты выразился.
– Успешно? – угрюмо усмехнулся собеседник, вспомнив одного знакомого – любителя таких занятий.
– Тебе знать лучше, я только поддерживал… под руки. Поехал провожать, ну и у школы… – Бочкарев вдруг смутился. – Помнишь, та… которая со мной, по-моему, слишком молодая была? А?
– Что тебя сейчас волнует?! Ты в шкафах смотрел?
– Вроде всё на месте. Мой бумажник точно.
– Да я про водку.
– Не… не смотрел. А волнует, не то слово… противно. Не люблю молодых.
– Да брось… – Самсонов встал и принялся открывать одну дверцу буфета за другой.
– О! Я же нутром чую ее присутствие! Вибрацию! В унисон с моим желанием! – восторженно воскликнул он, доставая бутылку водки. – И крошечка-картошечка, с тушенкой тут же. Как я забыл убрать в холодильник? Живем! – настроение у него поднялось.
– Теплая, после вина… я не буду, – откликнулся гость.
– Послушай, – воодушевленный находкой рассмеялся друг, – плюс два градуса – на улице лужи, а минус три – лёд. Всего-то разницы – пять градусов, а что делают! Поверь, между двадцатью на кухне и моими тридцать шесть и шесть внутри, уфф, – он потрогал лоб, – даже больше… вполне достаточно, чтобы не отказать себе в удовольствии чуть взмахнуть крылами… нет, воспарить! Смотри внимательно! Через три минуты мои ноги оторвутся от пола. – И уже наливая, добавил: – Ты меня, конечно, будешь осуждать, но я выпью.
Он налил полфужера, отставил мизинец в сторону и медленными глотками осушил. Затем, в паузе,
