он тоже возродил? – спросила девушка.
– Да. Я помню, что погиб, – фраза далась Антону с трудом.
Наступила тяжелая, неловкая пауза.
Казалось, они разговаривают на одном языке, говорят об одних и тех же событиях, минута страшного прозрения еще впереди, а пока оба растерялись: сильные при любых других обстоятельствах, они хотели бы поверить в чудо, но знали – чудес не бывает.
– Яна, родная, – вырвалось у Антона. – Мне не важно, что затеял Го-Лоит!
– Антон, не надо! – На глаза девушки навернулись слезы отчаянья. – Это неправильно! Нас используют! Мы не могли с тобой встретиться снова!
Он встал, преодолевая головокружение и слабость, шагнул к ней, обнял, прижал к себе, шепнул:
– Что бы ни задумал омни, на этот раз он просчитался. Я так много думал о тебе! Казалось, потерял навсегда и больше не увижу!..
Слезы текли по щекам Яны. Она не смогла ничего поделать, прильнула к нему, задыхаясь от внезапно вернувшегося, потерянного в юности ощущения, когда вдруг перестаешь понимать, где ты, что происходит, да и не важно – ведь она чувствовала частые, глухие, теплые удары в его груди, и ее сердце, очерствевшее, скованное, вдруг замерло, а затем встрепенулось, забилось в унисон.
– Антошка… – Она всхлипнула. – Антошка, милый, ты ведь даже внимания на меня не обращал…
– Глупым был… – Он гладил ее волосы. – Стеснялся.
Они не верили ни одному своему чувству, но тянулись друг к другу – оба иззябшие, ожесточенные, почти надломленные жизнью, но сохранившие в глубине души искру несбывшейся любви, частицу тепла.
Огонь в очаге разгорался. Снаружи зарядил дождь, дул порывистый холодный ветер, издалека доносилось унылое, монотонное пение норлов, вечер угас, сгущалась тьма.
Ночь кружила над землей, злая, коварная, лютая, пронизанная несбыточными надеждами.
Они ни о чем больше не спрашивали друг друга. Слова утратили смысл или их время пока не пришло?
Омни мог упиваться своей прозорливостью, мнимым знанием тонкостей человеческой натуры – ведь первый порыв неожиданно возрожденных чувств едва не сжег Антона и Яну.
Две рано осиротевшие души, через край хлебнувшие горя и ненависти, потянулись друг к другу, и мир внезапно отдалился, потонул в желтоватых, скользящих по стенам отсветах пламени.
Такое случается раз в жизни, и то не с каждым. Безумие, непохожее на счастье, острая страсть, замешенная на пустоте одиночества, – их чувства слились воедино, растворились друг в друге, время для Антона и Яны остановилось.
Лишь далеко за полночь, когда поленья уже рассыпались головешками, но еще рдели, источая тепло, она вдруг тихо произнесла:
– У тебя рана открылась.
Антон не хотел отпускать ее. Казалось – ускользнет, исчезнет, обернется сном.
– Пустяки.
– Шов разошелся. У меня есть игла и немного ниток. – Она встала, чувствуя себя легкой, как перышко. Мысли только о нем. Словно
