Однако она не могла скрыть следы усталости – Тиберий выглядел старым, действительно старым, хотя и слегка оживлённым.
Ему было шестьдесят, молодым назвать его было трудно. Иногда отец казался Фурии невероятно хрупким, невзирая на то, что был почти такого же крупного телосложения, как Сандерленд, и в его седине и широких плечах чувствовалась какая-то неуловимая дерзость. Повязка на правом глазу и бородка, а также огромные ладони усиливали это впечатление. Перьевая ручка, длинная, как стручок спаржи, была сделана для него на заказ. Как и у всех опытных библиомантов, его кожа давно утратила запах тела – и кожа, и густые вьющиеся волосы пахли книгами.
– Операцию начинаем ровно в полночь, – сказал он. – Всё готово.
Сердце Фурии тревожно забилось, но она быстро взяла себя в руки.
– Как долго ты уже к этому готовишься?
– Несколько дней.
На самом деле это означало несколько недель. Фурия догадывалась, что уже несколько месяцев отец работает вовсе не над «Руководством Хансарта».
– О боже, папа! Ну разве ты не мог предупредить меня хоть чуточку раньше?
– У тебя есть планы на сегодняшний вечер?
Его улыбка показалась ей чересчур ироничной. Тиберий прекрасно знал, что его дочь почти никогда не покидала резиденцию и, конечно, не планировала никаких встреч. Паулина была права: Фурия слишком на него похожа. И самое скверное заключалось в том, что ничего другого она и не желала. Иногда, правда, ей хотелось совершить что-нибудь из того, что она на самом деле считала совершенно ужасным, лишь бы не оставаться такой предсказуемой.
– Вовсе не обязательно надо мной смеяться, – тихо сказала она.
– Мне жаль, что ты это так воспринимаешь.
– Нет, ни капельки тебе не жаль.
Он хотел положить руку ей на плечо – это был его странный способ обнять дочь, но Фурия сделала шаг в сторону, притворяясь, будто вдруг обнаружила на столе что-то интересное. В тот же момент она действительно кое-что увидела и стремительно подлетела к отцу.
– О папа! – воскликнула она с укором.
Фурия взяла в руки книгу «Виолетта, предводительница пиратов». Эту книгу приписывали юному Зибенштерну, и это был один из его лучших романов. Фурия прочитала её летом, мечтая вместе с Виолеттой преодолевать бури карибских вод и внушать страх испанской военной флотилии.
– Неужели обязательно каждый раз выбирать именно его книги? – спросила она. – Ведь она у нас в единственном экземпляре.
Лицо отца помрачнело.
– Зибенштерн виновен во всём, что произошло с нашей семьёй. Иначе мы до сих пор назывались бы Розенкрейцами и были членами Академии. – Взгляд Тиберия каждый раз не оставлял ни малейших сомнений, насколько тяжело ему обсуждать эту тему. – Чем быстрее исчезнут его книги, тем скорее все забудут, что он вообще существовал.
Сейчас она могла бы снова затеять вечный спор о том, что отец по-прежнему доверяет лишь тем временам,
