выдумал и книжную лихорадку, описав её в «Книгах творения»?
– Теперь тебя не удивляет, что Академия хранила это в абсолютной тайне? – спросил он. – Три рода хотели любой ценой не допустить огласки того, что десятки тысяч книг были намеренно уничтожены. Больше всего от эпидемии пострадали библиоманты, запустившие книжную лихорадку. Все они потеряли свои способности, а некоторые – и рассудок. Несколько человек покончили с собой, другие умерли при невыясненных обстоятельствах. Вероятно, агенты Академии позаботились о том, чтобы библиоманты не могли выдать тайну приказов, которые выполняли при отступлении войск. Книжная лихорадка бушевала здесь несколько лет и затронула все книги в ночных убежищах.
Петушиная книга тоненько запричитала:
– Ни одно несчастье меня не минует, ни одна опасность, ни одно унижение!..
– Твой текст – всё равно только обманка, – прервала её Фурия.
– Я попрошу! – огрызнулась петушиная книга. – Большая разница, носишь ли ты имя «Жизнь и похождения Авеля Скромного Аксбриджа, восьмого графа Тоскливого из Тосканы», или… – Она пробормотала невразумительную абракадабру.
– Не волнуйся, мой маленький друг, – успокоил её Зибенштерн. – Никто не отберёт у тебя твоё звучное название, оно останется при тебе.
– Да уж пожалуйста! – всхлипнула напоследок книга.
– Даю тебе слово.
Фурия провела пальцами по закруглению книжного клюва.
– Нам снова нужен свет.
– Ну да, только для этого я и гожусь, – проворчала петушиная книга. – Затащили меня в этот… этот чумной барак, грязное болото, рассадник инфекций, где бог знает что носится в воздухе, и я ничего не могу с этим поделать. Спроси своего нового дружка: какие ещё у него в запасе есть сюрпризы, которые могут угрожать твоей несчастной сердечной книге?
Фурия примирительно потрепала книгу по обложке и обратилась к Зибенштерну:
– Здесь есть ещё что-нибудь, о чём мы должны знать?
– Есть пара вещей, – признался он, – но ни одна из них не повредит орфографии и пунктуации твоей книжечки-неженки.
– Книжечки?! – оскорблённо повторила петушиная книга.
– Извини! Фундаментального труда, – поправился Зибенштерн. – Истинной энциклопедии, светоча знаний и мудрости.
Клюв повернулся к Фурии:
– Это была ирония! Вы думаете, я не замечаю такие вещи?! Он насмехается надо мной! Преврати его во что-нибудь. Во что-нибудь вонючее. Вроде Кэт.
– Кэт уже несколько месяцев регулярно моется.
– Как Кэт раньше!
Фурия вздохнула, раскрыла книгу и расщепила страничное сердце. Книга неохотно подчинилась, и со страниц наружу скользнул новый светящийся шар.
– Спасибо, – поблагодарила Фурия.
– Книжечка! – возмущённо повторила петушиная книга.
– Извини, извини! – ответил
