вышла замуж за моего шефа – и провожал ее из школы домой, мне никогда не приходило в голову спрятаться, не дыша, за забором и смотреть, как она читает журнал. Я, конечно, не буду хвастаться, что мог охмурить любую, но кое-какие приключения все же были. Не считая то время, когда я служил в морском пожарном батальоне[19] в Марселе, мы тогда голову себе не ломали – шли вдвоем-втроем в увольнение на улицу Кур-Бельзанс[20] и выбирали одну на всех, чтобы скинула цену. Но до армии, и главное после, мне кажется, у меня было не меньше девушек, чем у других. Иногда это продолжалось месяц, иногда неделю. Или так, на ходу, где-нибудь на танцах в другой деревне. Перепихнешься в винограднике, потом говоришь ей, что еще увидимся, и привет.
Было время, я больше года встречался с дочкой зеленщика, Мартой, мы чуть не поженились, но она получила место учительницы возле Гренобля; мы сперва писали друг другу часто, а потом все реже и реже. Она блондинка и, наверное, даже красивее, чем Эль, – другого типа – и очень славная. Во всяком случае, я совсем потерял ее из виду, скорее всего, она уже вышла замуж. Я иногда вижу ее отца, он на меня зол и со мной не разговаривает.
Уже в этом году, в марте и апреле, как раз до Эль, я встречался с Луизой Лубе, кассиршей из кинотеатра. Ее называют Лулу-Лу, она носит очки, но тело у нее потрясное. Только мужики могут это понять. Она высокая и на лицо симпатичная, но не больше – это когда одета, но стоит ей раздеться, и не знаешь, за что сперва хвататься. Но муж ей попался вредный – он владелец автомастерской, где работает Тессари, – стал нас подозревать, и пришлось разбежаться. Она ни за что не хочет уходить из кинотеатра, хотя мастерская у них очень даже прибыльная, просто чтобы три вечера в неделю он к ней не приставал со своими телячьими нежностями. Ей двадцать восемь, и есть голова на плечах. Она за него вышла ради денег и этого не скрывает, но говорит, что из-за его вывертов – сегодня-совсем-не-могу, а завтра – сегодня-делай-мне-все-все-все – кончится это тем, что его хватит кондрашка.
После сеанса Лулу-Лу закрывала решетки на окнах и дверях кинотеатра, киномеханик отказывался, ему это якобы запрещает профсоюз, а директор давно уже дрыхнет, забрав выручку за день. Так вот, она запирала решетки, выключала все лампы, кроме подсветки сцены, чтобы мы хотя бы нашли друг друга в темноте, а я тем временем, чтобы удостовериться, что наша интрижка не попадет в завтрашние газеты, осматривал здание снаружи, а она потом пускала меня внутрь. Обычно когда она открывала мне дверь, то была уже наполовину раздета – успевала скинуть одежду по дороге. Много времени на любовные охи да ахи у нас не оставалось. Мы трахались в зрительном зале, а что делать – кабинет директора и будка киномеханика были заперты на ключ. Мы устраивались в центральном проходе, где постелен ковер, и в первый раз, сам не знаю почему – то ли из-за ее потрясающего, куда ни коснись, тела, то ли из-за шеренг обступивших нас кресел и высоченного потолка, то ли из-за нас самих – таких нелепых в этой огромной пустоте, где эхом отдается каждый
