о необходимости всеобщей отмены телесных наказаний, которые были по своей сути настоящим фундаментом системы уголовного принуждения в Российской империи. Высокопоставленный дипломат, апеллируя к Священному Писанию, убеждал царя: «Святители всех вероисповеданий постоянно защищали личность существа, созданного по образу и подобию Божию». Это обращение к государю вызвало неоднозначную реакцию в правящей элите: Николая Алексеевича Орлова горячо поддержал морской министр Великий князь Константин Николаевич, а вот министр юстиции граф В.Н. Панин, государственный контролёр генерал-адъютант Н.Н. Анненков, митрополит Московский Филарет и главноуправляющий путями сообщения и публичными зданиями генерал-адъютант К.В. Чевкин высказались категорически против таких «несвоевременных» инициатив. Надо сказать, что из существовавшего в законе закрытого перечня тех, кто мог быть подвергнут телесным наказаниям за уголовные проступки, всё-таки были довольно значительные изъятия.
Так, например, нельзя было применять такую крайнюю меру взыскания не только к представителям привилегированных сословий – дворянам потомственным, личным и иностранным, но и к:
– священнослужителям, церковнопричётникам, церковнослужителям церкви православной, но и греко-католической, армяно-грегорианской, армяно-католической и церквей протестантских;
– монашествующим всех вероисповеданий;
– султанам киргизов;
– почётным гражданам потомственным;
– почётным гражданам личным и лицам, известным в губерниях: Лифляндской, Эстляндской и Курляндской под общим наименованием литератов или экземитов и пр.;
– тифлисским первостатейным моколакам с их потомством в числе семидесяти девяти семейств, поименованным в особом Высочайше утвержденном списке, и пр.
К тем, кто ни при каких обстоятельствах не мог быть наказан физически, принадлежали и те, кто «по своему положению в обществе и воспитанию не могли быть подвергнуты сему наказанию без тяжкого для них посрамления». К таковым закон (Уложение) относил окончивших гимназии, воспитанников высших учебных заведений, оставивших их не по своей вине, лиц, удостоенных учёных степеней, домашних учителей, семинаристов – на том вполне резонном основании, что они «могут быть священниками и учителями или поступить в гражданскую службу, т. е. для поддержания в народе уважения к духовному сану и для возвышения в них самих чувства собственного достоинства», – больных грудной жабой, падучей, грыжей, женщин, работавших домашними учительницами, детей до 7 лет и пр.
В более поздней редакции Уложения от 1857 года к таким добавились литераторы и их вдовы, иностранные гости, станционные смотрители и т. д.
Поэтому князь Н. Орлов, как и многие образованные либералы, особенно находившиеся длительное время за границей империи, справедливо полагал, что оставшиеся в наследство от векового рабства телесные наказания разрушают общественную
