среди своих подушек со всем возможным комфортом и решила перечитать что-нибудь из Тургенева, когда дверь распахнулась и в ее комнату вошел седоватый, высокий и плотный мужчина, действительно лет под шестьдесят. В первый момент она даже вздрогнула от неожиданности, потому что ей показалось, будто это сам Николай Витальевич, покойный муж, заглянул к ней с того света. Через пару минут стало ясно, что это не он, поскольку, во-первых, и быть такого не могло, а во-вторых, ее муж выглядел более солидно и интеллигентно. На плече мужчины зачем-то висла Анечка и как заведенная повторяла: «Ну, не надо, не надо, не надо…»
– Добрый вечер, – вроде бы вежливо поприветствовал Евстолию вошедший, но она видела, что эта вежливость далась ему неимоверными усилиями. Он отбросил от себя Анечку, которая еще раз жалобно пискнула: «Не надо…» и затихла, приложив обе ладошки ко все еще розовым щекам.
– Неужели не узнаете? – спросил мужчина, очень знакомо качнул головой, и Евстолия тут же его узнала.
– Никита?! – вскрикнула она и так дернулась, что одна из подушек свалилась на пол.
– Он самый, – улыбнулся Никита, сын ее мужа от первого брака, поднял подушку, небрежно бросил ее прямо на живот мачехе и уселся в кресло напротив кровати.
– Как поживаете? – усмехнулся он.
В его голосе не было вопроса, и Евстолия вся подобралась в ожидании чего-нибудь очень неприятного, поскольку приятного от пасынка она не видела никогда. Рассказывать о своем житье-бытье она ему не собиралась, а потому промолчала.
Никите ее рассказ и не был нужен. Он окинул хищным взглядом застекленные шкафы с книгами и сказал:
– Я пришел за своим.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду папочкину коллекцию книг и альбомов по древнерусской живописи.
– Зачем она тебе? – сдерживая подступающую к горлу ярость, очень спокойно спросила Евстолия.
– Я нашел на нее покупателя, – ответил Никита и гадко улыбнулся.
– Но зачем ее продавать? С течением времени она только ценнее становится!
– А затем, что мне нужны деньги! – рявкнул Никита, и Анечка, прижавшаяся спиной к одному из книжных шкафов, вздрогнула. Стекло дверцы издало короткий гулкий звук.
– Ты не можешь продать коллекцию Николая Витальевича, потому что она тебе не принадлежит. Ты же не собираешься совершить уголовное преступление? – сказала Евстолия и саркастически улыбнулась.
Все многочисленные морщины ее лица опять перестроились в лучи, разбегающиеся ото рта и глаз, усугубив выражение сарказма, что, разумеется, не могло понравиться Никите. Он подался к мачехе всем телом и, неприятно оскалившись, с угрозой в голосе произнес:
– А вы перепишите на меня книги отца, и дело с концом!
– Коллекция не моя… Николай Витальевич давно подарил ее Юрию… Он юридический владелец…
Евстолии не хотелось упоминать Юру, но выбора не было. Никита довольно
