суицида. Оправдываться мне надоело, и я махнула на все рукой. Словом, седых волос своим родителям за свою бурную юность я прибавила немало, а сама закрылась в глухую раковину и укрепилась во мнении, что счастливая любовь – это не про мою честь.
Конечно, все эти годы мы со Стасом виделись и периодически пытались начать отношения заново. Кстати, теперь инициатором все больше бы он. После позорного фиаско моего брака с Синичкиным, он, видимо, осознал, что меня «сложно найти, легко потерять и невозможно забыть». По крайней мере, моя умудренная опытом подружка Жанна именно так это и назвала. Я не была так сильна в мужской психологии, потому не спорила с ней. Тем более, ее слова оказались пророческими.
Как-то, в очередной раз вернувшись из-за границы, Стас приехал ко мне и заявил, что хочет остаться навсегда. Из его долгого взволнованного монолога, подкрепленного изрядной долей виски с его стороны, и вина – с моей, следовало, что я всегда была любовью всей его жизни. Той недостижимой мечтой, к которой он боялся прикоснуться, чтобы все не разрушить.
– Прости, что вот так свалился тебе на голову. Понимаю, тебе надо подумать. Просто знай: я всегда любил тебя, пытался затрахать пустоту в жизни другими, – с горькой усмешкой заявил Стас, привалившись к косяку балкона. – Ты и сама знаешь… Просто ты – идеал, самое светлое воспоминание жизни. То, что я буду вспоминать с теплом в сердце, если завтра придется умирать.
– Все у нас как-то по-дурацки началось, так и покатило, – попыталась я снизить градус лиричности его монолога. – То одно, то другое.
– А ты изменилась… Сам виноват, на что я рассчитывал? Сначала не хотел портить тебе жизнь, думал, что ты поспешила выдать детскую влюбленность за настоящее чувство. Потом поздно было объяснять, что к чему. Твоя жизнь понеслась галопом: поступление, новые парни, сомнительные знакомства… Странно, мне казалось, что мне нет места в твоем новом мире. А потом… Потом стало казаться, что без тебя моего мира тоже нет. И вот я здесь.
– Тебе не кажется, что мы поменялись ролями? – задала я вопрос, который мучил меня все эти годы. – Раньше я была на тебе зациклена. Я даже красивой стала, чтобы что-то тебе доказать. Вспомни, ведь я росла гадким утенком, но из всех сил стремилась стать прекрасным лебедем. Глупость страшная, но мне казалось это важным.
– Мне кажется, это из-за меня ты наломала столько дров. Учиться не пошла, этот твой Синичкин… Как представлю, что ты могла что-то с собой сделать…
И он туда же. Опять эти байки про мою склонность к суициду. Я недобрым словом помянула ездуна на «мазде», но вслух сказала:
– Не пытайся романтизировать мои сумасшедшие поступки. В каждой семье должна быть паршивая овца. Все в своей жизни я сделала сама. Если честно, я ни о чем не жалею.
– Даже о том, что у нас ничего не вышло? – Стас подошел ко мне сзади, обнял меня и заскользил губами по шее, от чего по моему телу сразу же побежали электрические токи, парализовав работу мозга. Несмотря
