с этой девушкой. Желание вновь увидеть ее, пройтись с ней по улице, поговорить о чем-нибудь было таким сильным, что ради этого я пренебрег бы любыми запретами нашей организации, какие бы кары ни грозили мне за нарушение.
Это новое пугало меня. Такое чувство бывает, когда смотришь вниз, перегнувшись через перила балкона на верхнем этаже небоскреба. Пугающая, страшная, но невыразимо прекрасная, зовущая к себе даль, в которую хочется броситься лишь для того, чтобы на мгновенье испытать блаженство паренья в воздухе – даже зная, чем оно закончится. Даже понимая, что очарование свободного полета всегда портит перспектива приземления. По сравнению с тем, что открывалось передо мной, привычный мне мир – мой мир, в котором прошла вся мой жизнь, – казался карточным домиком, построенным злым ребенком из старой потрепанной колоды.
Мы одиноки. Это один из главнейших законов службы палачей. Мы не должны обзаводиться семьей, пока не выйдем в отставку, поскольку в противном случае режим секретности может быть нарушен, а это, пожалуй, единственное, чего действительно боятся наши руководители. Любые отношения между сотрудниками секретных спецслужб строго запрещены по тем же соображениям. Конечно, краткосрочные интрижки с посторонними разрешены, мы же не монахи, но эти мимолетные развлечения лишь еще больше подчеркивают наше одиночество.
Даже друзей нам запрещено заводить – как в среде коллег, так и среди людей непричастных к нашему делу. К тому же большинство исполнителей так или иначе находится под наблюдением бюро, что, разумеется, не способствует личной жизни, поскольку все сотрудники знают о постоянной слежке. Только особо отличившиеся палачи, ветераны наподобие меня, имеют право жить без непрерывного присмотра и контроля. Но те, кто достиг чинов и званий, обеспечивающих эти привилегии, как правило, уже слишком привыкли к своей одинокой жизни, чтобы что-то в ней менять.
Я поморщился. Думать о таких вещах не принято. Тем более, при моем-то опыте. И к тому же чертовски неприятно.
«Опять понесло, – подумал я. – Что-то в последнее время я слишком часто стал думать о всяких глупостях».
Автоповар загудел, сообщая, что заказанные мною блюда готовы.
Я затушил сигарету и сел завтракать.
Глава 7.
Неслышно, словно тать в ночи, проскользнула Красная смерть в покои дворца.
Эдгар По, «Маска Красной Смерти».
По векселям войны главные платежи приходится платить не столько во время войны, сколько позже.
Бенджамин Франклин.
Еда ненадолго отвлекла меня от размышлений. Загружая грязные тарелки в посудомоечную машину, я подумал о том, из-за чего нам приходится в глубочайшей тайне нести свой тяжкий крест. Красная смерть 21-го века, рукотворная чума, более страшная, чем любая из созданных природой болезней.
Этот вирус разработал гений, настоящее светило науки,
