мир…
Первые проблески солнца пробивались по горизонту, и душная черная палатка ночи таяла в холодном предутреннем воздухе, на миг ослепляя взор…
Лангер натянул футболку – от влажной африканской ночи не спасала даже простыня – и, прислушался. Шорох проникал со двора. Лангер спустился по лестнице и открыл наружную дверь. Прямо перед собой он сначала увидел разгоравшийся красный огонек, а потом, подняв глаза, встретился взором с дядей Вилли. Тот держал сигарету на отлете и рассматривал племянника. В каждом его глазе отражался огонек сигареты.
– «Я сразу понял, откуда ты явился…» Лангер встрепенулся, но тут же почувствовал облегчение от того, что ему не придется придумывать причину для разговора, ради которого он оказался здесь..
– «…Я даже не справлялся в посольстве. Мне хватило того, что ты никогда не был в Кёльне. И я тебе не стану объяснять, в чем ты ошибся. Просто, чтобы не терять времени.»
Лангер молча выдержал взгляд дяди.
– «Конечно, перед тобой поставили одну только цель. Твоим шефам не откажешь в изобретательности и обладании истинным немецким духом.» Дядя Вильгельм снова задумался, медленно выпуская дым. Лангер решил не спрашивать его ни о чем, только теперь он понял, насколько точно рассчитали те, кто его послал. Ему оставалось лишь выслушать до конца то, что он предполагал услышать.
– «…Только настоящий немец знает, насколько у нас крепки родственные связи, хотя родственники могут придерживаться самых враждебных взглядов. И только за то, что твои хозяева остались настоящими немцами, пусть они и строят так называемое пролетарское государство, я отношусь к тебе, как к своему. Особенно мы должны быть своими далеко от нашей родины…»
(«Понесло дядю на сентиментальность»,– усмехнулся про себя Лангер).
Лангер-младший ничуть не выдал насмешливости. Он все-равно не знал, чем может завершиться столь откровенный разговор, и просто ожидал. Но он ошибся – дяде надо было отдать должное. Он остался немцем, распределявшим время и число фраз на заданную тему.
– «…Я противник изменений в вековых традициях, касается ли это обустройства общества или отношения к ненемцам..» Он поглядел пристально на Лангера и, выдержав паузу, продолжил :
– «Ты знаешь, кого я имею ввиду. Поэтому перейду сразу к делу.» Лангер только тут позволил себе реплику – он был полностью во власти человека, которому поневоле приходился родственником. Скрывать Лангеру было нечего – он решился на встречную откровенность:
– «То есть, дядя Вилли, ты готов сотрудничать хоть с врагом, лишь бы досадить евреям?» Дядя Вилли был серьезен :
– «Да! Я готов даже на это! Не знаю, что тебе рассказывали о том, что тут происходит, но можешь поверить мне.» Дядя затянулся всласть, докурил сигарету, и выкинул ее на гравий, насыпанный по всей площадке дворика. Встретив удивленный взгляд племянника,
