Высокомерный и гордый, преисполненный собственной силой.
Однажды Ланфир сказала, что он нравится ей неуверенным и что Льюс Тэрин был излишне надменен.
– Зачем ты здесь?
– Этой ночью Равин спустил на тебя гончих Тьмы, – спокойно заявила она, сложив на груди руки. – Я бы пришла раньше помочь тебе, но пока не могу допустить, чтобы остальные узнали, что я на твоей стороне.
На его стороне… Одна из Отрекшихся любит его, вернее, любит мужчину, каким он был три тысячи лет назад. И все, чего она хочет для него, – чтобы он отдал душу Тени и стал править миром вместе с ней. Или стоя ступенькой ниже ее. Только и всего, если не считать стремления низвергнуть и Темного, и Создателя и занять их место. Она совсем свихнулась? Или мощь этих двух са’ангриалов в самом деле настолько велика, как заявляет она? О таком он вообще не желал думать.
– Почему Равин именно сейчас решил напасть на меня? Асмодиан говорит, что Равин заботится лишь о своих интересах, что даже Последнюю битву, коли удастся, он пересидит где-нибудь в сторонке, выжидая, пока Темный не уничтожит меня. Почему именно он, а не Саммаэль? Не Демандред? Ведь они, как говорит Асмодиан, ненавидят меня. – «Нет, не меня! Они ненавидят Льюса Тэрина Теламона. Но для Отрекшихся это все равно. О Свет, пожалуйста, я – Ранд ал’Тор». Он отогнал прочь невесть откуда появившееся воспоминание о том, как сжимал эту женщину в объятиях – они оба молоды и только что узнали, что способны творить с помощью Силы. «Я – Ранд ал’Тор!» – Почему не Семираг, не Могидин, не Грен?..
– Но ты ведь и в самом деле покусился сейчас на его интересы. – Ланфир рассмеялась. – Разве ты не знаешь, где он? В Андоре, в самом Кэймлине. Он там правит, разве что королем не титулуется. Королева глупо ему улыбается, танцует для него. Кроме нее, там таких еще с полдюжины. – Губы ее скривились от отвращения. – Его люди рыскают по городу и окрестностям, выискивая для него очередных милашек.
На мгновение известие потрясло его. Мать Илэйн – в лапах Отрекшегося. Но он не имел права выказывать к этому интереса. Ланфир уже не раз в открытую демонстрировала свою ревность; она вполне способна выследить Илэйн и убить, если у нее мелькнет мысль, что он испытывает к девушке какие-то чувства. «А какие чувства я к ней испытываю?» Кроме того, вне пустоты плавал еще один суровый факт, жестокий и холодный в своей правдивости. Даже если Ланфир сказала правду, Ранд не может бросить все и напасть на Равина. «Прости меня, Илэйн, я не могу». С Ланфир станется и соврать – вряд ли она хоть слезинку прольет о ком-то из Отрекшихся, кого убьет Ранд, ведь все они стоят на пути к осуществлению ее собственных планов. Но в любом случае для себя Ранд решил: он больше не будет отвечать на чужие удары и действия. Ведь по его поступкам они могут додуматься, как он намерен поступить дальше. Поэтому пусть они реагируют на его действия – то-то удивятся, как поразились и Ланфир, и Асмодиан.
– Так Равин считает, что я кинусь защищать Моргейз? – спросил Ранд. – Да я ее всего раз в жизни видел. По карте выходит,
