Казалось, он не был ни напуган, ни подавлен, но при этом улыбался как-то странно. Он словно вдруг состарился или заболел. Горячечный взгляд, мертвенно-бледная кожа… он весь дрожал и словно запыхался.
Увидев растерзанное тельце собаки, Николя расплакался. Бедную псинку как будто всю исполосовали бритвой.
Останки положили на разложенную газету.
Николя безутешно оплакивал потерю друга. Все кончилось. Он больше никогда не увидит, как песик прыгает на стенку, услышав слово «кошка». Он больше никогда не увидит, как его питомец, радостно подскакивая, дергает дверные ручки. Друг больше никогда не будет спасать его он здоровущих нахальных немецких овчарок.
Уарзазата больше нет.
– Завтра отвезем его на собачье кладбище Пер-Лашез, – сказал Джонатан. – Купим для него место за четыре тысячи пятьсот франков, ну, понимаешь, чтобы можно было положить там его фотокарточку.
– Ну да! Ну да! – проговорил навзрыд Николя. – По крайней мере, он этого заслуживает.
– А после сходим в Общество защиты животных, и ты выберешь себе другое животное. Может, на этот раз мальтийскую болонку? Они тоже довольно милые.
Люси все никак не могла прийти в себя. Она не знала, с какого вопроса начать. Почему он так задержался? Что произошло с собакой? А что случилось с ним самим? Хочет ли он есть? Неужели ему даже в голову не приходило, что его близкие волнуются?
– Так что там, внизу? – наконец спросила она ровным голосом.
– Ничего, ничего.
– Да ты хоть понимаешь, в каком состоянии вернулся? А собака… Ее как будто провернули через электромясорубку. Что с ней стряслось?
Джонатан приложил грязную руку ко лбу.
– Нотариус был прав: там, внизу, полно крыс. Уарзазата растерзали злобные крысы.
– А как же ты?
Он усмехнулся:
– А я зверь побольше, им не по зубам.
– С ума сойти! Но что ты там делал целых восемь часов? Что же скрывается в глубине этого мерзкого подвала? – воскликнула Люси.
– Не знаю, что там, в самой глубине. Я туда не добрался.
– Ты не добрался до самой глубины!
– Нет, там очень глубоко.
– Ты не смог добраться за восемь часов до глубины… нашего подвала!
– Нет. Я увидел собаку и не стал соваться дальше. Там все было в крови. Понимаешь, Уарзазат дрался отчаянно. Поверить трудно, что маленький песик мог так долго защищаться.
– И где же ты остановился? На полпути?
– Почем я знаю? Во всяком случае, идти дальше я не мог. Мне тоже стало страшно. Сама знаешь, я терпеть не могу ни темноты, ни жестокости. На моем месте любой бы остановился. Нельзя очертя голову нестись в неизвестность. И потом, я подумал о тебе, о вас. Ты даже не представляешь, как там… Там так темно! Там смерть.
Не успел Джонатан закончить фразу, как у него задергался левый уголок рта. Люси еще никогда не видела его таким. Она поняла: докучать ему лишними
