и вижу, что нас, бегущих, становится всё меньше и меньше. И тут очередь скашивает передо мной полоску ржи. Колосья не падают на землю, а виснут на соседних растениях. «Это конец…» – мелькнуло в голове. Я знаю, что сейчас пулемётчик возьмёт чуть ниже и всё. «Падай!» – буквально завопил весь мой организм. Но упасть я не успел.
Везение первое
Пламенем ожгло ноги выше колен. Я упал, но не потерял сознания. Это меня спасло. Несколько пуль вонзились в толстые места ног выше колен. Если б я потерял сознание, то наверняка бы истёк кровью. Кровь ушла бы быстрее, чем я успел бы очнуться и принять меры. Везением было и то, что я во время нападения фашистов на границу был в наряде, а стало быть, находился в полном боевом снаряжении. Это очень важно. У меня есть и винтовка, и граната, и медицинский пакет. Я разрываю пакет и начинаю перебинтовывать ноги. Бинтов для такого ранения не хватает, тогда я снимаю нательное бельё, разрываю его на полосы и наматываю полосы выше бинтов, кровь останавливается.
От потери крови, теряю силы, падаю в рожь, понимая своё безвыходное положение. В голове мелькает: «Выползу ли я с этого поля на одних руках? Если не смогу ползти, то сумею ли перекатываться?» – вопросы и вопросы, а немцы после пулемётного обстрела пойдут в атаку, и будут добивать нас раненых. Пробую ползти. Тело от пояса и ниже, как мешок набитый ватой и песком. Руки устали и перестали слушаться. Пытаюсь перекатываться. Неимоверная боль в ногах, а до заветного бугра ещё далеко. Хотя, что меня ждёт за этим бугром, я тоже не знаю.
Вдруг немецкий пулемёт смолк. Я приподнимаюсь на локтях и смотрю на поле. По нему идут вразрядку немцы и короткими очередями достреливают раненых пограничников. Я опускаюсь на землю и ползу, цепляясь за растения.
Немецкие автоматчики подходят всё ближе и ближе. Я понимаю, что они подойдут ко мне быстрее, чем я доползу до этого бугра. Проверяю винтовку и обнаруживаю в ней один единственный патрон. Мелькнула мысль: «Как будто специально для себя оставил. Но нет. Так не пойдёт. Это называется – застрелиться за свой счёт. Такого не будет. Одного автоматчика я заберу с собой на тот свет, а вот другой меня обязательно добьёт, только уже своим патроном и за счёт своего рейха».
Глаза заливает пот, в прогал полёгшей ржи, где я только что прополз, вижу, как немецкий автоматчик стреляет в спину пограничнику. Передёргиваю затвор винтовки и, стреляю в автоматчика, почти не целясь, тот падает.
Второй автоматчик, после моего выстрела, приседает и двигается ко мне перебежками. Нащупываю в подсумке гранату и тянусь к ней рукой.
Везение второе
Мысль о том, как лучше использовать оставшийся боеприпас прерывается из-за заработавшего русского пулемёта «максим» на взгорке, куда я и полз. Очередями он прижимает немцев к земле и заставляет замолчать немецкий пулемёт. От радости у меня на глазах наворачиваются слёзы. Этот пулемёт дарит мне надежду на спасение. И вот оно, это спасение. – Два солдата от пулемёта «максим», ползут мне навстречу,
