чтобы подчеркнуть особую торжественность события. Дом действительно словно преображался, но Александр Всеволодович каждый раз подтрунивал над этим обычаем, называя его купеческим. Его супруга, Анастасия Аркадьевна, уязвленная иронией мужа, в долгу не оставалась:
– Милый мой, у тебя кругозор уездного дворянина. А между прочим, в Петербурге, в домах аристократов, к Рождеству и Пасхе тоже настилают праздничные ковры и меняют портьеры.
Анастасия Аркадьевна, дочь отставного полковника от инфантерии, получила образование в Петербургском пансионе благородных девиц. Она так никогда и не смирилась с пребыванием в глухой провинции и считала свою жизнь загубленной. Если она о чем-то беседовала с приходившими к ним гостями, то всякий раз поворачивала разговор к воспоминаниям о Петербурге. Александр Всеволодович и в этом случае не отказывал себе в удовольствии беззлобно подшучивать над столичной ностальгией супруги. К разладу в семье эти взаимные колкости не приводили, а лишь повышали тонус общего настроения.
Оля обернулась от окна:
– Мама, там нет Деда Мороза, только кучер один.
– А вы крикните, Дед Мороз вас и услышит, – заверила девочек Анастасия Аркадьевна.
– Дедушка Мороз, мне куклу!
– И мне куклу!
– Хитренькая, я первая крикнула!
– Ну и что? Зато я громче.
Все закончилось очередной ссорой, и сестренки с плачем разошлись по разным комнатам.
Но, как гласит русская поговорка, «вместе тошно, а врозь скучно», и вскоре девочки, позабыв обо всех огорчениях, побежали на кухню посмотреть, что там готовит к празднику Агафья Федоровна.
Кухарка, вручив им по пирожку, тут же выпроводила, чтоб не мешали. Ох и вкусные пирожки у Агафьи – ароматная сладкая начинка и хрустящая корочка!
Сестры побежали к своей няне, Анисии Егоровне. Ее небольшая комната находилась как раз между кухней и лестницей, ведущей на второй этаж. У одной стены располагалась деревянная кровать, у другой – огромный сундук. Между кроватью и сундуком – маленькое оконце, выходившее на глухой двор, и потому в комнате всегда стоял полумрак. Но девочкам убогая каморка их доброй няни, где было много икон и разноцветных лампад, очень нравилась. Лики святых в мерцающем свете лампад казались живыми. Когда няня по-крестьянски молилась: «Святые угоднички Божии, молитесь о нас, грешных», сестры становились рядом на колени и тоже усердно отбивали поклоны.
Теперь же, влетев в комнату няни, Аня сразу подбежала к Анисии Егоровне, протягивая ей пирожок:
– Няня, откуси, очень вкусно.
Анисия Егоровна улыбнулась:
– Знаю, деточка, что вкусно, но сегодня сочельник и до первой звезды кушать нельзя.
– Ах, – огорчилась Аня, – а мы уже поели.
– Вы еще ангелочки, вам можно, а мне, грешнице, надо ждать.
– А почему надо ждать звезду? – допытывалась
