в руках, обсуждая очередной маникюр у секретарши босса. Со мной же у нее нет общих тем, кроме учебы, отца и… и все. Раньше она была другой. Раньше мы любили проводить вечера вместе, обсуждать мальчиков и соседских девчонок, пить горячий шоколад, смотреть фильмы и танцевать. Я любила танцевать со своей мамой зимними вечерами – мы включали музыку на полную громкость и подпевали новогодним песням. Мама не только прекрасно играет на виолончели, но и красиво поет. Пела. Раньше.
Пока мой старший брат не погиб год назад. Он служил вместе с отцом по контракту, и его группа попала в зону боевых действий. Его убили прямо на глазах у папы. Брату просто не повезло.
С тех пор виолончель пылится в темном углу на чердаке, мама больше не поет, не проводит со мной время и вообще не горит желанием общаться. Может быть, винит меня в смерти Рори? Наверное, она хотела бы, чтобы на моем месте был он.
Мама отчаянно давит на газ, словно хочет, вывернув руль, покончить с собой. Ее красные лакированные туфли играют с педалями, словно со струнами, красный пиджак расстегнут, белая блузка обтягивает грудь, а черная юбка слегка задирается. Мы тормозим на светофоре – мама поправляет прядь светлых волос, смотря в зеркало, и поджимает губы.
– Папа не звонил? – спрашиваю я.
– Нет, – коротко отвечает она, крутанув руль так резко, что я практически ударяюсь лбом о стекло. – Ты же знаешь, он в горячей точке, возможности звонить домой каждый день у него нет.
– Я знаю.
Мы снова молчим. Мне неуютно находиться с ней наедине, словно что-то тяжелое давит сверху и тянет вниз. Я не могу долго смотреть в глаза матери, не могу говорить с ней, не могу свободно дышать рядом. Мне обидно, что она забыла о моем существовании.
Машина останавливается возле ворот школы – поспешно отстегиваю ремень безопасности, хватаю сумку и, не проронив ни слова, выбираюсь на свободу. Дышать становится легче, и тошнотворное напряжение испаряется.
Это просто очередной бессмысленный день моего существования. Вот и все.
2
Рядом с кабинетом географии находится музыкальный класс, и каждый день после занятий кто-то закрывается внутри и играет на фортепиано. Каждый раз, когда я возвращаюсь с пробежки на школьном стадионе, где тренер неистово надрывается, пытаясь натренировать команду по футболу, я прохожу мимо запертой изнутри комнаты и слышу ее – музыку, которую ненавижу больше жизни.
Но, несмотря на мою неприязнь к классике, мне нравится, как этот таинственный незнакомец играет на старом потрепанном пианино. Я не знаю, он это или она, но ему стоит отдать должное. Музыка прекрасна, великолепна и идеальна, и каждый раз, когда я ее слышу, мое сердце замирает.
Я замираю. Останавливаюсь возле кабинета, прислоняюсь спиной к стене и слушаю. Коридор пуст: практически все школьники разошлись по домам, ни один звук не перекрывает звуки фортепиано, и в этот миг есть только я и только этот
