style="font-size:15px;"> Потом спор до того разгорелся, что лодка стала качаться, честное пионерское! Но мы все равно спорить продолжали. Только когда Коля Яблочкин встал и замахал руками, мы его обратно посадили.
Коля Яблочкин закричал:
– Самый лучший лагерь – наш «Кипарисный»! У нас столько кипарисов, что другим лагерям никогда столько не насажать, а если даже насажают, – жди, когда они вырастут! А когда они вырастут, наши кипарисы еще больше вырастут! Вы это соображаете?! А те будут расти и расти и все без толку! Никогда им наших в жизни не перерасти!..
Витя Курочкин закричал:
– Мне нравится «Прибрежный»! Там в воде меньше камней, чем в других местах, а в других местах камней больше!
И он стал так хвалить «Прибрежный», так орать, что его пришлось успокаивать, как Колю Яблочкина.
– Ой, девочки! – вдруг закричала Катя, когда мы проезжали мимо «Лазурного». – Пушкин знал, где стихи писать, Пушкин все знает!
И все поняли, что ей «Лазурный» лагерь больше нравится.
Все смотрели на грот Пушкина.
Все немножко помолчали, а когда проехали, снова заспорили.
Патрик заявил через переводчика, что ему трудно ответить, какой лагерь лучше, но «Горный» не хуже.
Его спросили через переводчика, что значит «„Горный“ не хуже», и он ответил через переводчика, что его слова означают: «„Горный“ лучше».
Его спросили через переводчика, чем ему «Горный» больше нравится, и он ответил через переводчика: «Потому что на горе».
Больше его не стали спрашивать, но спор продолжался до тех пор, пока к «Морскому» не причалили.
В «Морском» лагере Витя Курочкин прямо ошалел, бегал с вытаращенными глазами мимо архитектурных сооружений и кричал, что «он всегда тянулся к бетону и стеклу». Не хотел даже ехать обратно, заявив, что он к кипарисам никогда не тянулся. А сам, между прочим, несколько раз на кипарисы пытался залезать, я видел. Однажды даже с одного кипариса на ежа свалился.
На обратном пути мимо всех лагерей ехали тоже споря.
Мы всю дорогу спорили, а в конце концов решили, что самый лучший лагерь – Артек.
Ведь это и есть Артек – все пять лагерей, о которых мы спорили.
Живопись и самолеты
До войны Никита любил рисовать, особенно природу. Он даже занимался во Дворце пионеров в изобразительном кружке и, когда приезжал с родителями на дачу, не расставался с красками.
Однажды Никита расположился на опушке красивого леса и так увлекся рисованием, что не заметил, как к нему подошел высокий летчик в кожаной куртке. Он долго стоял сзади, разглядывал рисунок, а потом сказал:
– Очень даже неплохо у тебя получается, малыш. Когда-то я в детстве тоже любил рисовать, а потом увлекся авиацией и совсем забросил это дело.
Никита смутился и в то же время обрадовался необычному знакомству, у них завязался разговор про живопись и самолеты.
Никита
