нападает, мы, наконец, осмотрелись.
Удивительное дело, но под ногами сырая земля, а не асфальт. Небоскребы же, теперь стало видно, сообщались при помощи прозрачных тоннелей. Жители этого города попросту не спускались вниз – пользовались тоннелями и, видимо, летательными аппаратами.
Налетел ветер, и город взвыл, застонал, заохал, как стонал бы пустой сосуд. Заскрипели провода, цепляясь за стены. Мы не решались сдвинуться с места – две песчинки возле мертвого черного колосса. Катастрофа случилась так давно, что даже радиационный фон частично нормализовался, фонило только местами – там, где выпали радиоактивные осадки. Какими были обитатели города? С кем они воевали: друг с другом или с другой расой? Возможно, мы никогда этого не узнаем, потому что скелеты их давно истлели и рассыпались прахом.
Ежась от пронзительного ветра, я зашагал к гигантским черным коробкам у основания небоскреба, остановился возле одной. Провел рукой по черному материалу, из которого она была сделала – да, напоминает эбонит, на ощупь приятный, чуть шершавый. Для интереса выхватил нож и полоснул по стене – даже следа не осталось.
Обогнув коробку (она была размером с трехэтажный дом), я заметил, что со стороны, откуда катилась волна, стены чуть оплыли. На земле, будто расплавленная смола, чернело пятно с торчащей из середины крышей.
– Б-блин, – Пригоршня потер плечи. – Тут нет деревьев. Из чего костер разведем?
– Ты лучше спроси, как мы внутрь попадем, входа-то не видно, ни одного. Наверное, они были наверху.
Новый порыв ветра швырнул в лицо колючую снежную крупу, крупная градина ударила по носу. Только этого не хватало! Я зашагал к рухнувшему небоскребу, бок которого виднелся за коробками, похожими на огромные аккумуляторные батареи, протиснулся меж черных кубов и замер, пораженный величием павшего исполина. Небоскреб был овальным с выпуклыми стеклами, которые рассыпались осколками. Бок, на котором лежало здание, естественно, деформировался. Рухнувшее сооружение вершиной прислонилось к устоявшему зданию и напоминало смертельно раненного бойца, что из последних сил пытается встать, цепляясь за друга.
В нескольких метрах от меня вправо и вверх торчала исполинская труба сломанного тоннеля, что связывал строения.
Камень, брошенный Пригоршней, отскочил от выпуклой стены, и Никита с дробовиком наготове потрусил к туше поверженного небоскреба. Нас интересовали выбитые стекла, через которые мы могли бы попасть внутрь и укрыться от ветра и града, который все усиливался и больно бил по лицу.
Наклонившись, я пролез в провал окна, ощущая себя муравьем, вернувшимся в муравейник, и отметил, что стены у небоскреба не толще кирпича и внутри выкрашены белым или просто обесцвечены. Надо же, какая прочность! Не верится, что столь могущественная цивилизация погибла.
Счетчик Гейгера заткнулся, едва я очутился в квадратной комнате. Здание лежало на боку, и стена стала полом, вспучилась погребенными под ней обломками, а пол сделался стеной, серой, бетонной.
