буду ли я выглядеть смешно в таком одеянии? – засомневалась я.
– Что я натворил, – запричитал, стуча себя по лбу кулаком, Фред, – ляпнул глупость, и теперь юная красавица считает себя старухой! Нет мне прощения!
– О мадам! – закатил глаза Густав. – Месяц назад мы сшили платье для баронессы Клар. Она выходит в двенадцатый раз замуж и всегда заказывает наряд у нас. Первое одеяние ей шил отец Фреди в… э… шестьдесят первом году прошлого века, потом мы перехватили эстафетную палочку. Вот баронесса Клар зрелая дама, поэтому на двенадцатую свадьбу мы деликатно посоветовали ей костюм цвета экрю и вуаль. Но она пронзила меня взглядом, словно змею шпагой, и заявила: «Густи! Придурок! Нельзя невесте надевать платье цвета скисшего шампанского. Только белое!»
– Нет мне прощения! – зарыдал Фред.
– Не надо так расстраиваться, – забормотала я. – Золотой «футляр» смотрится прекрасно.
Фред выдернул из коробки на столе бумажную салфетку и приложил к глазам.
– Я раздавлен! Растоптан! Убит! Лучше умереть! Обидел девочку-невесту. Кто я после этого? Имею ли вообще право шить свадебные платья? Правильно говорила покойная мама: «Фреди, ты бестактен, как нога-хамон с черным копытом». Лучше умереть! Пойду утоплюсь в Сене!
Последние слова владелец магазина произнес на пороге, потом толкнул дверь и выскочил на улицу.
– Надо его остановить, – всполошилась я.
– О мадам! – вздохнул Густав. – Фред, как все уникально талантливые люди, излишне эмоционален. Но он брезглив и до смерти не любит пеших прогулок. До реки идти минут пятнадцать, Фреди быстро устанет и вернется. Да и вода в Сене очень грязная, ее изгадили туристические кораблики и баржи. Даже если Фред и доберется до набережной, в чем лично я сомневаюсь, он не прыгнет с моста. Патологический чистюля не решится утопиться в мутной реке. Не волнуйтесь…
Дверь распахнулась, в бутик, шумно сопя, ввалился Фред. Не говоря ни слова, он плюхнулся в кресло и запричитал:
– Права была покойная мама! Я ни на что не годен! Не дошел до Сены. Прости, Густи, я не смыл позор кровью. Отец сейчас в своем склепе зубами скрипит, он-то бы сразу сделал харакири!
– Папенька Фреди был японец, – пояснил Густав, – а мама итальянка.
Фред закрыл лицо руками и зарыдал. Приятель бросился к нему, обнял и прижал к себе.
– О, мадам! Мы с Фреди всю жизнь вместе! Я его понимаю, как никто другой.
– Ходили в одну школу, – кивнула я.
– Дорогой, – засюсюкал Густав, – солнце мое! Мой король! Ты просто устал! Шил всю ночь, не выспался, вот нервы и сдали. Сделаем мадам не десяти-, а пятнадцатипроцентную скидку, это мигом ее утешит, правда?
– Дорогой Фред, за такое снижение цены вы можете смело назвать меня старой обезьяной, – хихикнула я. – Поверьте, я не обижусь!
Владелец бутика опустил руки:
– Правда? Ооо! Вы так милы! Густи, может скостим двадцать процентов?!
– Дорогой, пятнадцать – это предел, – твердо возразил Густав. – Но ты можешь подарить
