высоты отель выглядел непривычно: он походил на утёс причудливой формы, испещрённый трещинами, и выглядывал из-под снега, будто был продолжением скалы. Чем ниже мы спускались, тем больше деталей я различала: конусообразные кровли башенок, кованые перила смотровой площадки на крыше, гранёный стеклянный купол над лестницей, напоминающий верхушку викторианской теплицы. Внизу, перед главным входом, стоял месье Роше с Запретной кошкой. Увидев меня, он улыбнулся, вытащил из нагрудного кармана свой белоснежный платок и начал махать мне. «Давай просыпайся, Фанни, – посоветовал мне он. – Кто рано встаёт, тому Бог подаёт».
В этот момент я и правда проснулась – сама, без будильника. Часы на моём смартфоне показывали без пятнадцати пять утра, я уже собиралась повернуться на другой бок и снова провалиться в сон. В игровую комнату на четвёртом этаже мне надлежало явиться только к девяти утра, и как следует выспаться перед этим было бы, скажем прямо, нелишним. Особенно если Дон действительно намеревался выполнить свою угрозу и осчастливить детскую комнату своим присутствием. Однако, стоило мне закрыть глаза, в стене как будто что-то заворочалось и завздыхало, сначала нерешительно, затем всё активнее и активнее, пока звуки не стали похожи на укоризненное покашливание. Слушать это было невыносимо, поэтому меня хватило ровно на пять минут, после чего я решительно села в кровати. Очевидно, утробно завывавшие в стене трубы сегодня утром наконец-то проснулись и решили наверстать упущенное за последние месяцы. Я зажгла лампу на прикроватной тумбочке и встала. Наверняка я всё это себе придумала, но мне показалось, что бурчание, доносившееся из стены, теперь звучало более удовлетворённо.
И, честно говоря, я неплохо выспалась.
– Кто рано встаёт, тому не нужно ни с кем делить душ, – сказала я вслух самой себе.
За окном царила кромешная тьма. Невозможно было различить, идёт снег или уже нет, но свист и вой ветра стихли, когда я на цыпочках проскользнула по коридору в душ. Мысль о том, что Гортензия, Камилла и компания ещё крепко спят, согревала мне сердце. Я включила воду.
Вчера вечером, возвращаясь после вечерней смены к себе в комнату, я взялась за дверную ручку и… вляпалась во что-то мягкое, размазанное по её нижней стороне. Гортензия и её подружки, караулившие меня в дверях своей комнаты, покатились со смеху.
Зубная паста на дверной ручке. О-о-очень оригинально!
– Кто-то здесь, похоже, начитался книг про английские школы-интернаты, – заметила я, направляясь мимо них в душ, чтобы смыть пасту с руки. На всех четырёх девицах были одинаковые пижамы – в горошек, с оборочками. Не видела бы своими глазами – не поверила. – Что вы устроите в следующий раз – подложите мне подушку-пердушку?
– Ой-ой-ой, мы обиделись! – Пижамы в горошек следовали за мной по пятам, по-идиотски хихикая, и напоминали мне стаю пятнистых гиен, которую я видела в каком-то научно-популярном фильме про животных. – Ты что, шуток не понимаешь?
Нет, не понимаю. У меня только что закончился длинный и сложный рабочий день, который выдался на редкость «весёлым», и к продолжению
