Рудольфа Монфора и его взглядом, преисполненным печали, как у спаниеля. Однако следовало отдать ему должное: при встрече он приветливо кивал и меланхолично улыбался всем сотрудникам отеля. В том числе и мне.
В противоположность Руди его брат Роман улыбался исключительно гостям отеля. Служащих же он в лучшем случае игнорировал, как будто они были пустым местом, а в худшем – устраивал скандал, зачастую высасывая его из пальца. До сих пор мне везло: я ни разу не удостаивалась его неблагосклонного внимания, но ещё с сентября, с того самого дня, когда поступила в отель, у меня сердце уходило в пятки при мысли, что когда-нибудь гром грянет и над моей головой.
Весьма вероятно, этот момент как раз сейчас и настал. Если Роман Монфор мог в течение четверти часа орать на горничную из-за пятнышка зубной пасты на форменном платье и уволить швейцара из-за того, что его угораздило выкинуть окурок прямиком под дверь чёрного хода, то что он сделает с человеком, из-за которого дети постояльцев чуть не угодили под машину его сына?!
Пока Бен заводил мотор, я искоса разглядывала его. Ну да, семейное сходство налицо: голубые глаза, высокий лоб, массивный нос, волевой подбородок, густые тёмные волосы… Одним словом, юноша явно пошёл в отца. Только он был гораздо моложе. И гораздо симпатичнее. Даже в профиль его лицо внушало доверие.
Несмотря на это обстоятельство (а возможно, в первую очередь именно из-за него), мне следовало быть осторожнее. Боже меня упаси счесть Бена Монфора безвредным только из-за его смазливой физиономии! Ведь нет никакой гарантии, что он тут же не наябедничает на меня своему отцу. В конце концов, народная мудрость гласит: «Яблоко от яблони недалеко падает».
Может быть, мне удастся отвлечь Бена от случившегося, заведя непринуждённую беседу? Я зашуршала пакетом, привлекая к себе внимание:
– Как удачно, что ты захватил с собой пару морковок для снеговиков. Ведь сегодня вечером обещали снегопад!
Юноша улыбнулся в ответ:
– Я везу морковки не для снеговиков, а для Жестика и Жилетика.
Ёлки-палки! Сохранять осторожность и не доверять этому человеку становилось всё сложнее. Он ещё и животных любит!
Жестиком и Жилетиком сокращённо звали двух коней, которые жили в конюшне при отеле. Этих породистых и ласковых норикийских жеребцов по паспортам звали Широкий Жест и Белый Жилет. Летом они с развевающимися белоснежными гривами радостно скакали вокруг отеля. Вместе с пасущимися мохнатыми рыжими коровами с колокольчиками на шее эта парочка оживляла местную альпийскую идиллию. Зимой, якобы в соответствии с их же горячим желанием, коней запрягали в старинные гостиничные сани-розвальни, которые старый Штукки надраивал до блеска, чтобы катать постояльцев. Втайне я надеялась, что в рамках моей практики меня когда-нибудь пошлют работать на конюшню, потому что Широкий Жест и Белый Жилет были самыми ласковыми лошадьми, с которыми мне когда-либо доводилось общаться.
– Они наверняка очень обрадуются, – заметила
