фронт? Боишься русских?
– Зачем вы так, герр Динер, я никого не боюсь, но близится зима. А она в России жестокая. Я не переношу холода. Кстати, в отделе управления, где я служил до отправки в командировку, у меня был товарищ. Сам напросился в Россию и вернулся в феврале с обмороженными ногами, которые, в конце концов, пришлось ампутировать. Сейчас он на протезах служит в управе какого-то района под Лейпцигом. Нет, если получим приказ, то мы, верные фюреру, отправимся хоть в ад, но лучше бы избежать этого. Туда мы всегда успеем.
– Разумно. Между нами говоря, я тоже не стремлюсь в Россию. Хотя наверняка мог бы претендовать на высокую должность на оккупированных территориях. Посмотрим, как все сложится.
– Да, гадать бессмысленно.
– Еще по сто граммов?
– Нет, по-моему, это уже лишнее.
– Ты прав.
– И что теперь делать, не представляю.
– Выспись.
– Да разве сейчас уснешь?
– Ну, тогда неси службу. До полудня он будет в силе.
– Пройдусь еще раз, осмотрю прибрежную линию.
– Верное решение. А я прилягу, устал.
– Это от нервов, все же инспекция Черного Барона – это не шутка.
– Да. Если что, буду у себя.
– Хорошо.
На ужин заключенных вывели по старому распорядку.
Пехнер пристроился рядом с Влахом:
– Почему тебя отпустили, Эрик?
Влах прошипел:
– Отстань от меня.
– Но попытку побега гитлеровцы не прощают, а тебя отпустили.
– Еще слово, и я задушу тебя.
– Хорошо, молчу. Главное, мы живы. И я увижу свою Марту.
– Увидишь. В ином мире.
– Не говори так.
– Отвали.
После ужина время пролетело быстро. Влах ушел в дальний угол барака, где было больше поляков. Среди них выделялся Ярош Ганек, тоже приговоренный к смертной казни за покушение на начальника гестапо в своем городке Колице и тоже помилованный фюрером с направлением на Ургедон.
– Привет, Ярош!
– А, неудачный беглец? Привет, Эрик. Странно, что тебя выпустили, а не расстреляли. Почему, хотелось бы знать?
– И ты туда же. Ну откуда мне знать, почему эсэсовцы меня не расстреляли? Может, потому, что я не попросил их об этой услуге? – улыбнулся Влах.
– Вот ты шутишь, Эрик, а по бараку идет слух, что ты согласился быть стукачом.
– Да? И кто же такой умный придумал подобную глупость?
– Ну, во-первых, это не глупость, гитлеровцы просто обязаны были тебя публично расстрелять, дважды жизнь не дарят. Но ты даже сутки не просидел в карцере. А во-вторых, слухи на то и слухи, что никогда не знаешь, от кого они исходят. Однако, как говорится, дыма без огня не бывает.
Влах насторожился:
– Ты тоже считаешь, что я продался немцам?
– Не задавай
