действиям в военных условиях. Страна, грубо вытолкнутая из зоны комфорта, осознала, что у нее нет армии квалифицированных ученых и инженеров и что нехватка специалистов весьма затрудняет проведение военных исследований. В условиях войны новые технологии разрабатывались под давлением обстоятельств так же стремительно, как строились здания. В то время было сделано несколько важнейших открытий в сферах радиолокационной и микроволновой технологий, и все они оказались немедленно востребованы в повседневной послевоенной жизни. Хотя в 1960-е годы основная лаборатория в Фанерном дворце по-прежнему существовала благодаря военным грантам, Рай уверяет, что эта финансовая поддержка осуществлялась без выставления армией каких-либо особых требований или условий – деньги предназначались для подготовки ученых и инженеров, которые должны были заниматься различными интересными исследованиями.
– Нет-нет, наша работа вовсе не была засекречена. Это определенно был самый замечательный способ получения финансирования. Военные в то время были заинтересованы в подготовке ученых (те же, кто ввязался во Вьетнамскую войну и во все прочее, этого просто не понимали). Они не желали попасть впросак, если в будущем снова возникнет необходимость в Манхэттенском проекте или в радиационной лаборатории… Так что все, чего они хотели, – это готовить хороших ученых, причем их не волновало, над чем конкретно те будут работать.
Само существование строения 20 – этого храма научной результативности, обиталища усердных граждан самобытной и независимой страны – подтверждало правильность такого подхода. После дерзновенных научных прорывов военного времени исследования продолжались – продолжались все пять десятилетий существования Дворца; возможно, они были даже еще более интересными, хотя и проводились в менее напряженной обстановке. Важно и то, что после войны сохранилась система финансирования научных проектов. Рай говорит, что свобода, которую давала поддержка армии, послужила для него главной приманкой, когда он принимал решение о возвращении в МТИ в качестве профессора. “Вам не нужно было писать обоснование проекта. Вы просто шли к заведующему лабораторией и просили деньги. Так мне дали пятьдесят тысяч долларов – огромную сумму по тем временам. И я смог купить все необходимое для того, чтобы построить полутораметровый прототип”.
Самобытная атмосфера Фанерного дворца способствовала и тому, что над учеными не так, как в иных местах, довлел пресловутый принцип “Публикуйся или погибни”. Поэтому Рай имел возможность придерживаться в своей научной деятельности высоких стандартов. От него не требовали публиковать в рецензируемых журналах результаты неоконченных работ, неосуществленные идеи или данные небрежно проведенных экспериментов. Рай всегда сторонился такого способа академического карьерного роста, как избыточная публикационная активность. “Я никогда не публиковал слишком много статей, хотя впоследствии мне это аукнулось”.
Рай
