третья
Мятежный ученик
Чего ожидает ученик от наставника? Я расскажу вам. Наставник извлекает из своего сознания образ, который рука его переносит на бумагу, и образ сей несет на себе отпечаток его идеи. Ученик внимательно созерцает рисунок и пытается подражать ему. Так постепенно он овладевает стилем учителя…
Надежная опора вдохновенью
Была дана мне с детства в красоте, —
Для двух искусств мой светоч и зерцало.
Мазо Финигверро. Мальчик за рисованием. Ок. 1460
Подобно многим своим современникам[87], Микеланджело верил в астрологию. Упоминание звезд в любовной поэзии, одним из признанных мастеров которой Микеланджело сделался в XVI веке, было своего рода конвенцией, жанровым клише. Однако в нескольких случаях поэтические аллюзии, отсылающие у Микеланджело к образам небесных светил, имеют[88] более глубокий смысл. Одно такое стихотворение написано изящным, элегантным почерком на голубой тонированной бумаге: это единственный стих, запечатленный Микеланджело столь изысканным образом. Он начинается так: «Мне ниспослала зренья остроту / Звезда моя: сподобился узреть я / Чудесную Вселенной красоту»[89]. Внизу листа, под стихотворением, Микеланджело добавил: «Delle cose divine se ne parla in campo azzurro» («О божественном следует писать не иначе как на небесно-голубом фоне»). Голубой был цветом небес, одеяния Мадонны и самого дорогого на свете пигмента – лазурита.
В терминах астрологии, сколь бы антинаучной она нам сегодня ни казалась, было принято обсуждать прирожденные способности и склонности человека: в этом отношении она выступала как нечто сродни генетике или психологии (и, как мог бы съязвить современный циник, примерно с таким же успехом). Поэтому, используя астрологические образы, Микеланджело, в сущности, говорил, что наделен талантом замечать и постигать красоту – не просто поверхностную прелесть, а глубокое, духовное свойство бытия, по мнению Микеланджело дарованное непосредственно Богом. Если интерпретировать это его утверждение так: «Я обладаю редкостным талантом, который невозможно объяснить ни воспитанием, ни средой, ни наследственностью», то, по-видимому, Микеланджело не слишком ошибался.
Можно заключить, что Лодовико Буонарроти, сам не отличавшийся честолюбием, надеялся, что сыновья его достигнут большего. Впрочем, эти чаяния по большей части обретали форму жалоб и сетований. Одно из самых ранних сохранившихся его писем, написанное в феврале 1500 года, было адресовано Микеланджело, который в то время жил в Риме и, вероятно, завершал последние детали своего первого великого шедевра, «Пьеты».
Несмотря на то что предшествующее письмо Микеланджело утрачено, в нем он явно напустился на отца с обвинениями, стеная,
Цит. по: Ames-Lewis. P. 36.
Пер. с ит. А. М. Эфроса (Микеланджело Буонарроти. Указ. соч. С. 559).
О гороскопе Микеланджело и астрологии той эпохи см.: Riggs, по тексту.
Кондиви говорит о «великолепном гороскопе» Микеланджело, указывая, что дитя, родившееся под такими звездами, будет наделено «благородным и возвышенным талантом, который позволит ему восторжествовать в любом начинании, особливо же усовершенствоваться в тех искусствах, что призваны радовать зрение, слух и осязание». Увы, поскольку, определяя дату рождения мастера, он ошибся на год, с точки зрения астрологии все его расчеты несостоятельны.
Barkan, 2011. P. 93–94.
