он.
– Анисимова спасала свою шкуру… Постояльцы интерната были живыми доказательствами медицинских экспериментов, которые с ее позволения там проводились… Дедуля, ты это видел?
– Что именно?
– Руку. В самом конце появилась чья-то рука… Я только сейчас поняла, почему ролик так внезапно заканчивается. Некто, одетый в камуфляжную куртку, сделал знак, призывающий немедленно прекратить съемку. Вероятно, эта рука принадлежала Нефедову. Вначале, как ты правильно подметил, он стоял у флигеля, которого пожар не коснулся. Думаю, что, заприметив человека, снимающего все происходящее на камеру своего мобильника, он обогнул горящее здание, подошел к оператору со спины и заставил его выключить камеру.
– Да, вероятно, так все и было, – согласился со мной Ариша. – Полетт, обычно я начинаю тебя отговаривать, когда ты берешься за очередную операцию по восстановлению справедливости, потому что очень беспокоюсь за тебя. Но только не в этот раз! Теперь я прошу тебя – накажи всех, по чьей вине погибли в приюте люди!
– А чем я, по-твоему, занимаюсь?
– Ну, ты вроде сомневалась, правильно ли подводник обрисовал ситуацию. Лично я убежден, что правильно. А эта… как ее там? – Дедуля пытался вспомнить, как зовут директрису сгоревшего дома престарелых.
– Анисимова Валерия Николаевна, – подсказала я.
– Слишком много чести звать ее по имени-отчеству. Анисимову, – с откровенным пренебрежением произнес Ариша, – надо непременно выселить из нашего поселка куда-нибудь подальше. Например, на Колыму. Ей здесь не место. Случись что, так она весь поселок подожжет…
– Ну, это ты загнул. Она же не дура, чтобы подвергать риску свою частную собственность. Это муниципальную ей совсем не жалко было…
– Да, кто бы мог подумать, что под прикрытием такого добропорядочного лица скрывается такой монстр! – Ариша возмущенно тряхнул своей бородкой и вышел из моей комнаты.
Если деда возмутило соседство с фигуранткой моего нового дела, то меня это обстоятельство в некоторой степени даже обрадовало. Так проще было держать Анисимову на крючке.
Глава 2
Утром я позвонила своей подруге Алинке, чтобы узнать, как у нее дела. Она долго не отвечала. Я уже отчаялась услышать ее голос, когда Нечаева апатично протянула:
– Алло-ооо.
– Доброе утро, Алина! Ты как себя чувствуешь?
– Никак, – уныло проговорила она.
– Что значит, «никак»?
– А то и значит. Я совершенно ничего не чувствую – ни желания вставать с постели, чтобы куда-то пойти, ни голода, хотя вторые сутки ничего не ем, ни… словом, ничего.
– Я не поняла, ты что, уже второй день лежишь в постели? – Вчера я позвонила ей в районе обеда, а моя подруга сказала, что еще не вставала. Тогда меня это не слишком встревожило. Она могла поздно лечь или немного приболеть. С кем не бывает?
– Лежу,
