развалившись на кожаном диване.
Глаша молчала и с готовностью кивала в ответ.
– Не сидите, Глаша, дома. Идите в кино. Кино вас устроит?
Глаше было все равно. Она могла простоять несколько часов неподвижно, если только это понадобится хозяину. В кино? В театр? В парк? Надо, значит, надо.
– Какие картины показывают нынче в кинотеатрах? – обращался Одобеску к дочери, правильно рассчитав, что та моментально откликнется на брошенный призыв. – Что порекомендует нам просвещенная в вопросах киноискусства молодежь?
– В «Центральном» идут «Друзья-товарищи». Посмотри, няня, – внешне доброжелательно и спокойно порекомендовала Аурика, а ее сердце в груди забилось быстро-быстро, как будто она бежала стометровку.
– Сеансы? – поставил задачу Георгий Константинович и почувствовал легкое головокружение.
– Надо звонить, – Аурика метнулась к телефону и по памяти стала набирать номер кинотеатра.
– Шесть часов подойдет? – спросил у Глаши Одобеску.
Та согласно кивнула.
– Или половина восьмого?
И Глаша снова была не против.
– Лучше на половину восьмого, – вмешалась Аурика и выказала готовность купить билет заранее.
– Ну а ты, золотко, сама придумаешь, чем занять вечер, – улыбнулся Георгий Константинович, уговаривая себя быть спокойным.
На самом деле в душе темпераментного Одобеску бушевали страсти, удерживать которые ему час от часу становилось все труднее и труднее. Повышалось давление – Георгий Константинович чувствовал это по повторяющемуся головокружению. Чуткая Глаша не сводила преданных глаз с хозяина, молниеносно подмечая незаметные чужому глазу изменения в его лице. Барон и сам понимал, что любое промедление может привести его к гипертоническому кризу, но все равно пытался сохранять спокойствие и изображать полное благодушие, ненавидя себя за этот тщательно срежесированный спектакль.
– Что с тобой, папа? – заметила Аурика, перехватив взволнованный взгляд бывшей няньки. – Тебе плохо?
– Что ты, что ты! – замахал руками Георгий Константинович. – Немного волнуюсь перед завтрашней встречей.
– Ты-ы-ы? – вытаращила глаза девушка. – А что там у тебя за особенная встреча?
«Это не у меня особенная встреча! – хотелось закричать Одобеску. – Это у тебя встреча!» Но потом барон вспомнил, что встречи у его дочери завтра не будет. И ему стало стыдно – и за подлый маневр, предпринятый им несколько часов тому назад по отношению к этому парню по фамилии Масляницын, и за свое лицедейство, длящееся целый вечер. Ему захотелось признаться во всем, но отцовские чувства заставили его справиться с нахлынувшим раскаянием, и он жестко сказал себе, что так поступил бы на его месте любой.
«Любой!» – снова и снова повторял он себе, ворочаясь в постели под грохот собственного сердца. Эта сердечная канонада измотала Георгия Константиновича так, словно всю ночь его допрашивали
