ее убеждали, что будет девочка. Они с отцом накупили все розовенькое, с рюшечками и кружавчиками. Мама имя придумала красивое, необычное – Лиана. А родился я! Да еще и мать чуть на тот свет не отправил – роды были тяжелые. Не знаю, от этого или еще от чего, но затрудняться и новое имя подыскивать родители не стали. Просто сократили Лиану до Лиана. Я до сих пор помню, как учительница в школе восхищалась, какое красивое имя у новой ученицы – Левцова Лиана, только вот написала его девочка в неправильном падеже: тетрадь кого? – Левцовой Лианы. А потом она попросила новенькую встать… – я замолчал, глядя на ночных мотыльков, толпящихся у ближайшего фонаря. Бабочки, привлеченные светом, тыкались в стекло, но не обжигались, а оранжевый огонек внутри подавался насекомым навстречу, словно хотел выйти из своего узилища и принять участие в беззаботной суете.
– Ах!
Восклицание Машуры заставило меня вздрогнуть и вернуться в настоящее. Девушка смотрела на меня круглыми глазами, прижав ладошку к открытому рту.
– Лиан, разве ты не видишь! Это не случайно!
– Что не случайно? – подозрительно буркнул я.
– Все! Дарро, бычок, каннам, ты, я!
– Волчок, – поправил я, совершенно сбитый с толку.
– Ты понял? – просияла Машура и так заерзала в «корзине», что я судорожно уцепился за перила.
– Нет.
– Это же очевидно!
Очевидно мне пока было только одно – либо я туп, либо… непроходимо туп. Моя собеседница возвела очи к небу и снизошла, наконец, до объяснений:
– Смотри. Моя душа заблудилась и оказалась в женском теле. Твоя тоже заблудилась и оказалась в мужском. Мы встретились, несмотря на то, что живем в разных мирах. Теперь подумай: что, если твоя душа, на самом деле, моя, а моя – твоя. То есть если мы разыщем сильного мага, который смог бы поменять нас душами… Я имею в виду, поменять души телами…
Все! Это стало последней каплей! Не хватало еще, чтоб и в этом мире надо мной издевались! Что будет следующим? Вопрос, а не примерял ли я часом Катюхины платья?! Я вскочил на ноги, невзирая на угрожающий крен «корзины», и молча полез вверх по лесенке.
– Лиан, ты куда? – удивленно донеслось снизу.
– Не знаю, – зло буркнул я. – Наверное, в депот!
Внизу тяжело задышали и ухватили меня за ногу.
– Ты что, обиделся? Ну прости, я не хотела…
Теперь тяжело задышал я.
– Знаешь, Маш, я долго думал, прямо вот как ты, что проблема во мне – в моем имени, теле или душе. А потом в один прекрасный день понял: я – это просто я. Это у окружающих людей проблема. У всего треклятого мира. И если наплевать на все и на всех с большой колокольни, то можно вполне сносно жить. И даже смотреть в окно без желания выйти из него – прямо через стекло – в конце каждого гребаного дня…
Я остановился, чтобы перевести дух. Слова душили меня, стягивая горло колючим шерстяным шарфом, и я уже жалел, что наговорил лишнего. Пальцы Машуры отпустили лодыжку, и я неловко
