теперь я знал, что их было именно тринадцать. Звук давил на перепонки, казалось, от его силы стекла в окнах пойдут трещинами и разлетятся в алмазную пыль, как в фильме о Лоле, которая должна была бежать. А я мог только сидеть и слушать:
– Оу-уё-ё! И-и-имя-а-а-а-а!
– Лиан! – Ириша стояла прямо надо мной и неодобрительно блестела очками. – Прости, что отвлекаю тебя от созерцания красот природы. Нам бы хотелось услышать, почему комедия «Недоросль» Фонвизина, в которой главной политической темой является крепостное право, поднимает вопросы воспитания?
По классу побежали смешки. Давление на уши пропало, будто я только что выбрался из воздушной ямы.
– Ничего, Ирина Павловна, – я сразу попал в привычный нагловатый тон. – Не стоит извиняться. Странно, что вы сами не видите. Эти вещи теснейшим образом взаимосвязаны.
Класс хихикнул, предвкушая продолжение. Ириша вздохнула:
– Я-то, может, и вижу, Левцов, но нам хотелось бы услышать твое мнение, – русичка часто говорила о себе во множественном числе, как царственная особа. Моим одноклассникам никогда и ничего не хотелось слышать кроме того, что журчало в наушниках их мобилок и айподов.
– Воспитание и есть худшая форма крепостного рабства! – заявил я, честно глядя учительнице в глаза. – Так называемые взрослые закабалили лучшую половину человечества, узаконив бесправие, лишение свободы, насильственную промывку мозгов, принудительный труд и даже рукоприкладство под эгидой воспитания…
– Да уж, тебя-то, Псих, точно мало по попке шлепали, – прервал мою тираду Антонов, считавший себя интеллектуалом. 9-й «Б» лег. Даже Ирише не удалось спрятать улыбку, как она ни кусала аккуратно накрашенные розовые губы. Подождав, пока волна хохота уляжется, она пометила что-то в журнале.
– Интересный взгляд на крепостное право, Левцов. К понедельнику я ожидаю от тебя сочинение по «Недорослю». Итак, – учительница обвела взглядом паству, – кто хочет ответить на вопрос?
За окном футбольное поле медленно покрывалось чайками. Дворняги исчезли.
Лабораторную предстояло делать в парах. Физичка старалась распределить нас так, чтоб каждому ученику достался новый напарник. На этот раз мне выпала честь сидеть с Кузей – Лизочкой Кузякиной, входившей в пятерку самых популярных девчонок класса. Кузин папа заведовал сетью кафе-кондитерских, опутавшей юго-западные районы города и приносившей доход, гарантировавший поступление единственной дочки в самые престижные вузы. Но до Кузи как-то не доходило ее счастье, так что она училась на круглые пятерки и писала в тетрадях тоже круглым, каллиграфическим почерком.
Разложив перед собой красочные канцелярские принадлежности, Кузя наклонилась ко мне, стараясь не дотрагиваться, и прошипела:
– Ничего тут не лапай, Левцов! Я сама все сделаю и даже списать дам. Ты только руки держи от приборов подальше!
