блеском, какой бывает только в рекламе шампуней и краски для волос. Хотя на лицо падала тень, я рассмотрел, что оно длинное и породистое, как у мачехи из пиндосовского фильма про Золушку. Губы, накрашенные алой помадой, улыбались, и ей это шло. Глаза были большие, но слишком круглые, чтобы назвать их красивыми. Огонек, плясавший в их темной глубине, припечатал меня к месту крепче клея «Момент».
Этот огонек я часто видел в зеркале, к холодной поверхности которого прижимался горячим лбом, давая себе невыполнимые клятвы. Из-за этого огонька я заработал прозвище Псих, которым я, в общем-то, даже гордился – в том числе потому, что оно не имело ничего общего с моим настоящим именем, доставлявшим одни огорчения.
– Лиан, – произнесли алые губы. В их исполнении дурацкое имя звучало так, что никому бы и в голову не пришло, что оно рифмуется с предводителем обезьян.
Фонарь снова мигнул, и когда сиреневый свет вернулся, незнакомка сидела на грязной лавочке рядом со мной.
– Вы меня знаете? – Инстинкт самосохранения все-таки сработал, и я отодвинулся на край скамейки.
– Ты меня боишься? – В круглых глазах что-то поднялось и опало, как крылья хищной птицы. Алый рот улыбался – теперь насмешливо.
Мне стало стыдно, и я попытался замаскировать это наглостью:
– Ну да, вы очень страшная. Вы знакомая моей матери? – сказал и тут же понял, что сморозил глупость. Ну откуда у бедной мамы, работавшей санитаркой в больнице, могли быть такие знакомые?
Шляпа качнула полями, пустив по кругу длинные тени.
– Я пришла, чтобы сделать тебе предложение.
Это прозвучало настолько дико, что я попросту разинул рот. Наверное, дама – какая-нибудь извращенка-маньячка. Может, она уже давно за мной следила, оттого и знает, как меня зовут. Я поискал глазами пути к отступлению. Вокруг только сор вихрился, толкался черными мотыльками под фонарем. Обтянутое плащом колено прижалось к моему – меня вдавили в угол.
– Эй, полегче! – голос сорвался. – Я вообще-то женщин не трогаю, но у меня в кармане нож.
Руки у меня действительно были глубоко упрятаны в дырки. Поди разбери, что там.
– А у меня в кармане – вот что, – маньячка сунула руку в глубины плащ-палатки. Сердце у меня бухнуло в пустой желудок. Не знаю, что я ожидал увидеть, топорик или презерватив, но на обтянутой черной перчаткой ладони оказался… волчок!
Да! Обыкновенный детский волчок в веселую полоску, какой с восторгом пускают по полу счастливые трехлетки. Только раза в три меньше обычного, так что как раз умещался в горсти. Что и требовалось доказать – дама явно не в себе. Напряжение отпустило так резко, что я не выдержал и глупо хихикнул:
– Я в эти игры уже не играю.
Женщина тоже рассмеялась. Смех у нее был глубокий и низкий, почти мужской.
– О, нет, Лиан. В эту игру ты еще не
