имя, – так здесь все звали), – на новом месте ты, конечно, сможешь себе позволить ни один, а сразу два ход-дога на обед, но ведь при этом и твои затраты возрастут. При этом тебе придётся на несколько этажей подыматься выше и при этом пешком. А для этого тебе придётся вставать пораньше, чтобы не опоздать на работу. И от этого тебе не отвертеться с помощью лифта, сам знаешь требование к персоналу со стороны начальства, подтянутость во всём. Так вот для чего тебя повышают, твой внешний вид никого не устраивает, и тебя хотят подтянуть! – озарится догадкой Аристотель, отбив всё желание у своего коллеги, Сократа, доедать свой ход-дог.
И теперь потерявший аппетит Сократ и не знает, как смотреть на такое самоуправство в своих словесных выражениях Аристотеля, который не просто обесценил ему цель своего продвижения по иерархической лестнице вверх, а он внёс разлад и сомнение в этом его стремлении достичь этих высот. Ведь Сократ, если быть откровенно честными им с самим собой, и стремился занять эту более высокую должность, лишь по одной только причине, быть поменьше занятым человеком и побольше уделять времени для своего сна, до которого он такой большой любитель. И эта его внешняя дородность обусловлена большой любовью ко сну, а не как все ошибочно считают, не сдержанностью в поглощении пищи. А тут, как из слов Аристотеля выясняется, то этот путь наверх, это путь к бессоннице и меньшему сну, что совершенно не устраивает Сократа, теперь плюс ко всему вышеупомянутому, и не знающего, как за такое «открытие» благодарить Аристотеля.
– А может он сам на это место зарится, вот и пытается меня сбить с толку всеми этими разглагольствованиями. – Теперь уже Сократа озаряет догадкой. Отчего Сократ начинает с подозрением смотреть на Аристотеля и постепенно убеждаться в правоте своих подозрений.
– Да ты, небось, сам вознамерился занять это место. Как я тебя понимаю, ты считаешь, что ты к нему более подходишь. – Вопрошает Аристотеля Сократ. А Аристотель явно за всем этим времяпровождением, за поглощением пищи, и забыл, что Сократ шуток не понимает, и без всякой задней мысли подтвердил это его предположение. И не просто сухой констатацией факта своего вероломства и подлости по отношению к своему коллеге, который, быть может, не имел от него до этого момента секретов, а с втоптанием его в грязь.
– А разве это неочевидно. Я, несомненно, выше вас ростом и более подхожу по комплекции. И случись вас попросить Зинаида Крамол достать с самой верхней полки стеллажа нужную ей папку бумаг, то вы, глядишь, в своей бесполезности разволнуетесь и, отчаявшись выполнить эту самую простую просьбу, станете столь неубедительным, что на вас поплывшего в слезах и противно будет смотреть. – С таким бахвальством и убедительностью заявил это Аристотель, что у Сократа подогнулись ноги, свело челюсть и ослабла ручная хватка, в результате чего из его рук выпал недоеденных ход-дог и прямо ему на штанину, а затем на ботинок.
И всё это на глазах людей вокруг, среди
