очень познавательно. Он археолог, раскапывает какие-то старые поселения, пишет книжки об этом и по миру поездил – в общем, много всякого интересного порассказал.
– Ну, поглядим.
Это, может, и хорошо, что дети были под присмотром. Но остальное вызывает у меня сомнения, и я не успокоюсь, пока сама не прощупаю этого типа как следует – мало ли, что можно рассказать двум балбесам, а меня не проведешь!
– Из полиции никаких новостей?
– Да какие новости! Смешно даже предположить, что они способны что-то выяснить.
А я выясню, вот как только выйду отсюда, так и примусь выяснять. Есть люди, которые мне помогут узнать, что происходит.
– Ну что, Оля, будем прощаться?
Семеныч доволен, а такое с ним случается нечасто.
– Теперь не забывай о терапии, Василий тебе все разъяснил, но через недельку приедь, покажись. На работу пока не выписываю, и дома тоже осторожно – тяжелого не поднимать, резких движений не делать, отдыхай, в общем, набирайся сил, а через недельку – милости прошу на прием!
– Спасибо, Валентин Семеныч!
– Кстати, там у тебя Валерка живет… В общем, я зайду сегодня вечерком, ты не против? А то и не увиделись с ним толком.
– Конечно.
Мне настолько дико, что в моей квартире живет совершенно чужой мужик и что суровый Семеныч собирается прийти и навестить его… В общем, полный разрыв шаблона.
– Что, Оля, пора собираться?
– Да. Вот близнецы приедут, одежду мне привезут – и в путь. Матрона Ивановна, я вам очень благодарна за все. И если вы не против, я бы хотела иногда навещать вас.
– А чего мне быть против. Конечно, навещай, где мой дом, тебе известно, и тебя я всегда с радостью приму.
– Я вот только спросить хотела… Помните, в тот день, когда меня отравить пытались… Мне сквозь сон слышались ваши слова – какие-то странные…
– Это защитные слова, оберег, что читается на дочь. У тебя нет матери, у меня нет дочери – вот и прочитала я его над тобой, чтоб враги никакие не одолели тебя. Считай, удочерила тебя, неприкаянную.
– Но почему?!
– Надо так, – Матрона Ивановна вздыхает. – Есть вещи, которые нужно сделать только так, а не иначе, и другого ответа не ищи. Так что навещай меня, конечно, ты мне теперь родня.
Я чувствую себя очень странно. И приятно это слышать, и не понимаю я, отчего эта женщина выбрала меня. Я ведь не самая добрая на свете, и людей, в общем, избегаю – если меня не вынуждают к общению какие-то обстоятельства. Только Марконов стал исключением, но он и вообще во многом для меня исключение.
– Давай вещички твои соберем, где сумка-то? Не забудь ничего, примета плохая – забыть что-то в больнице, значит, вернешься сюда.
– Ой, нет, я не хочу.
– Да кто же в здравом уме такого захочет.
Я собираю свои вещи, но это глупо делать в халате и тапках, а
