пневмонией. Вышел на работу, никому не сказав про температуру, и ходил, кашляя по углам, пока диспетчер не затащила его в перевязочную, сунув под мышку градусник. Старший фельдшер ругалась, зачитывая по памяти положение о санэпидрежиме, а он лишь хлопал воспаленными глазами, не понимая, как доктор может кого-то заразить.
Андрюха выкрутил передатчик погромче. По рации мат диспетчера, и областная бригада заблудилась в двух селах, попутно вместо одной роженицы подхватив двоих.
– Быстрее! Так долго ехали… Задыхается, сделайте уже что-нибудь!
Желтые от застарелой мочи простыни на раскладном диване, кислородный баллон, маска, 40 килограммов высушенного раком тела.
– Он ведь у вас онкологический? Опухоль в правом легком, если не ошибаюсь.
– И что теперь, ему не жить? Что вы стоите?!
Пульсоксиметр на палец, фонендоскоп в уши. Вдох-выдох, намеренно растягиваю движения, так почему-то работать получается быстрее.
– Скорая до этого приезжала? Что обычно принимает?
– Преднизолон. Что вы со своими вопросами, в самом деле?!
Два курса химиотерапии оставили от вен тонкие синие тени. Доступ затруднен.
– Да сколько можно над человеком издеваться?!
– Женщина, выйдите из комнаты и психуйте за дверью.
– Але, скорая, вы кого прислали, требую нормальную бригаду! Вызовите реанимацию!
– Ренат, что делать-то будем?
– Ничего, выходи из вены, выкидывай шприц. Эй, женщина, хватит панику наводить, сделали мы инъекцию!
– Ренат, мы же…
– Заткнись.
Цифры на экране пульсоксиметра медленно ползут вверх. 90, 91, 97. Кожные покровы медленно розовеют.
– Ой, доктор, спасибо от души, извините, что я так. нервничаю. 30 лет вместе. первого похоронила, а второй. тоже, вдовой заделалась, за какие грехи? Не отдам, не отдам!
– Да нервничайте на здоровье, только не под руку, пожалуйста! Держитесь.
– Ренат, а как мы его. Я же не попала!
– Да откуда я знаю, Маш, как оно работает?! Спасли, и хрен с ним. Себя бы полечить теперь.
– Еще анальгин?
– Хорош. Дай мне укладку.
Я лезу в карман за оранжевой коробочкой с надписью «аптечка индивидуальная». В коробке две ампулы трамадола – препарат строгой отчетности. Ренат изучает прозрачное содержимое ампулы на свету. Наркотический анальгетик.
– Списать-то, конечно, можно. – размышляет он вслух. – Но я же потом не слезу.
И возвращает укладку мне.
Домофон выключен. Темнота за подъездной дверью смотрит негостеприимно. В животе становится холодно. С каких это пор я боюсь вывернутых лампочек? Инстинкты предупреждают. И я выставляю руки с кардиографом вперед. Не оглядываться. Ренат тоже как будто что-то заметил. Задвигает меня за спину и делает первый шаг в темноту. Вспышка света включенного фонарика.
– А
