он выброс и где располагается второй сорт. Уж явно не там, где он.
– Сенат сгнил, – Валерий знал, что это всегда благодарная тема для проконсула. – Одна коррупция и грызня партий. Магистраты оспаривают должности только за тем, чтобы получать с них доходы, но вовсе не исполнять свои обязанности. Нужна суровая чистка, как при Марсии и Соле.
– Да хранят нас боги! – Авл от возмущения выпустил поводья из рук. – При Марсии и Соле гражданским смутам не было конца. Их легионы попеременно входили в столицу, убивали людей прямо на улицах. Моя семья попала в проскрипционные списки[14] только потому, что Марсий не поздоровался в Сенате с моим отцом. Не заметил, отвернулся, не услышал приветствия, с кем не бывает? А присные нового диктатора уже изготовили перечень фамилий, чье имущество надо конфисковать, а самих перебить. Я был совсем юн, ты знаешь, что я пошел на службу с пятнадцати, никто не заметил – рослый, крупный. Только так мать могла меня спасти. Сама с сестрами укрылась в храме Весты, а отец… Ну, ты знаешь, что я тебе рассказываю?
Да, Друз знал: сторонники Марсия пронзили мечом Мартелла-старшего прямо на ступеньках Курии.
– Систему менять надо, – вздохнул проконсул. – Диктаторы ничего не решают. Пришел один, пришел другой, много ли поправилось?. Пока на улицах дерутся, провинции отпадают, а в магистратах воруют, одно лекарство – звать сильного. Кого-то, у кого и деньги, и легионы. Ему отворяют ворота, он режет несогласных, на время воцаряется порядок и тишина, как на кладбище. Потом все сначала. Мы бегаем по кругу, и слушаем первого же болтуна на трибуне.
– Потому что республика – общее дело, – пожал плечами Друз.
Валерий устало вздохнул. Для него, как и для самого Авла, эти слова давно потеряли смысл. Какое общее дело, когда все воруют? Общее дело в общем ограблении самих себя?
– Не в том дело, будто один лучше многих, – хмыкнул Авл. – Если бы так, то и диктаторы бы сгодились. Но у них нет силы, божественного покровительства. Древние цари Лациума получали силу от богов этой земли. Между ними был договор. А сейчас боги совсем отвернулись, не слышат нас, не хотят. Я даже сомневаюсь: не разбежались ли они при приближении кого-то более сильного.
– Кого?
Авл молчал. Ему виднее. Он с теми богами встречался, там, у себя внутри.
– Они ушли от нас, – нехотя сообщил проконсул. – И не вернутся. Зови – не зови. Стоило нашим предкам свергнуть и убить последнего царя Лациума, его кровь пала на головы детей, на наши, говорю, головы. Скольких мы похоронили при Марции и Соле? От сердца тебе скажу: похороним еще. Я видел.
Что и где видел Авл, друг не спрашивал. Раз говорит, значит, знает.
– Мы погибнем, Валерий, – вздохнул проконсул. – И конец будет страшен. Нас будут попирать те, над кем мы властвуем, кого считаем ничтожествами. Даже чернокожие рабы будут насиловать матрон, детей посадят на колья, храмы сожгут. Я всю голову сломал, а что делать – не знаю.
Легат дернул на себя уздечку коня и воззрился на друга.
– Тогда
проскрипционный список – список врагов народа. Проскрипции – убийства врагов народа с целью очищения общества.
