и почти все члены экипажа погибли. Только мой супруг, один из его помощников и я выбрались на берег, – она зачерпнула полную ложку крема и с удовольствием отправила ее в рот. – Мы погибли бы в джунглях, без воды и еды, но тут из ниоткуда появились дикари. Они ходили совершенно голые, и мы, чтобы походить на них, также вынуждены были раздеться, – она стыдливо отвернулась, сплевывая вишневую косточку на блюдечко. – Но дикие люди бросили копье в спину моему беспомощному супругу и убили его. А потом схватили меня и заставили выполнять их необузданные желания вопреки моему положению замужней женщины. Они увели меня в лес, а когда у меня родился ребенок, бросили его в воду, а мне взамен выдали своего младенца – самое отвратительное существо, которое я только видела. – Она допила шоколад и расплылась в удовлетворенной улыбке. – С тех пор я живу с аборигенами как мать и сестра и по мере сил тружусь над развитием и пропагандой туземной культуры. Вот, праздники провожу, – она довольно огляделась.
– Простите, миссис Фрезер, – робко спросила я, – но вы говорите так, словно вы – белая. И что вы попали на континент, когда, двести лет назад? Это что – такая шутка? Или аборигенский миф, который передается от матери к дочери? Аборигены верят в переселение душ? – обернулась я к Алекс, под слоем пудры порозовевшей от сдерживаемого смеха.
– Твоя подруга – расистка, – возмущенно заявила миссис Фрезер, поднимаясь из-за стола. – Я с такими субъектами вообще не разговариваю.
Она встала и, гордо покачивая бедрами, отправилась обратно в круг танцующих аборигенов.
– Элиза, я зайду домой с девочкой, ты не против? – крикнула Алекс ей вслед, но миссис Фрезер даже не обернулась.
Алекс рассмеялась и погладила меня по руке.
– Нет-нет, это не переселение душ, это простое изменение личности. Она изменилась, значительно изменилась, в соответствии с миром, что я и тебе советую. Ты только посмотри, она ведь нашла себя. Насколько счастливее и осмысленнее ее существование в качестве старейшины аборигенского племени, и в том числе, – она подняла палец и со значением взглянула на меня, – в качестве посредницы при общении аборигенов с властями, чем в качестве стервы, изъедающей печенку несчастному ее мужу, чем она занималась в последние годы жизни в своем приличном обществе, или смакующей свои страдания среди аборигенов, что она попыталась, к счастью недолго, делать здесь. Насколько верное решение она приняла, полностью сменив личность, став одной из них, и неизбежно – став их вожатой, уважаемым и нужным членом племени аборигенов. В этом и только в этом, – провозгласила Алекс, поднимаясь из-за стола и отсчитывая монеты по счету, – ответ на вопрос, как нам существовать на чужбине.
– Мы меняемся, дорогуша, – продолжала она, снова взяв меня под руку и уводя в город, под дождь, пропитывающий мою шелковую рубашку и тонкие кроссовки, которые я надела взамен чертовых туфель. Мы шли мимо стеклянных витрин, мимо одноэтажных домиков на сваях,
