значило, что все узнают о его тайне, о его неудаче. Но это еще куда ни шло… А вот если узнает мама… Нет, надо попробовать еще раз.
Они пробовали несколько раз, пока Вася в сердцах не крикнул:
– Чего ты все время снег сыплешь? И так за воротом полно.
– Ты знаешь, Вася… знаешь, – дрогнувшим голосом ответил Саша, – кажется, начинается метель.
Они опять замолчали. Вася посмотрел вверх. Над ним неслись снежинки. Края ямы как будто сблизились, отверстие стало меньше – снег заметал ее. Дело принимало серьезный оборот, и он решил:
– Ладно, спеши домой. Успеешь?
– Постараюсь, – несмело ответил Саша. – Мы слишком долго возились.
– Все равно нужно спешить.
– Хорошо… Но у меня всего одна палка. Ты это учитывай.
– Ладно. Но ты спеши! И, слушай, оставь мне консервы.
– Да. И топорик. Ты пока что подруби стенки ступеньками. Будет легче вылезать.
– Об этом нужно было думать раньше! – вскипел Вася. – Пятерочник несчастный! Тебе бы только стишки писать… А я вот сиди! Если бы мы сразу подрубили стенки, я бы уже выкарабкался.
– Почему же ты об этом не подумал?
– Ведь топорик-то у тебя…
Саша вздохнул и извиняющимся, примирительным тоном сказал:
– Ну, я пойду… Ты тут не очень волнуйся. Хорошо?
Вася не ответил. Хотя будущее не сулило ему ничего приятного, он решил быть твердым, смелым и стойким.
В яме было холодно и пахло чем-то паленым. Вася поел мороженого хлеба с мороженой колбасой – бутерброды уже успели промерзнуть, консервы он поленился открыть – и заел обед сыпучим, колющимся снегом.
– Рассуждая логически, – вздохнул Вася, – на Северном полюсе и то живут лучше. Там у них и палатки, и радио, даже артисты в гости прилетают. И потом, спальные мешки. Залезешь в них – и спи при любом морозе.
Он выбрал местечко в уголке, свернулся клубочком, подложил под голову рюкзак и решил немного отдохнуть.
Метель завывала сильней, а дыра темнела и темнела. Снег через нее сыпался реже, и наконец все стихло – метель снова затянула сугробом яму-шурф. Но Вася этого не заметил, как и не вспомнил, что не посоветовал Саше отметить яму снаружи – ведь метель могла замести лыжню. Он не думал об этом, потому что спал.
Очень плохо ложиться спать поздно, даже готовясь к поискам зуба мамонта.
Глава четвертая
ТУЗИК
Первое, что услышал Вася Голубев, был рев. То жалобный, то злобный, то умоляющий. Трубный, необычайно громкий рев.
Потом Вася почувствовал, что земля колышется и на лицо сыплются влажные комочки и что вокруг очень тепло, даже жарко; вспотевшее тело сковано такой удивительной истомой, что, кажется, не то что пошевелиться, а даже открыть глаза и то не хватит сил. Оценив все эти ощущения, вспомнив, что там, наверху, над ямой началась метель, он с ужасом подумал: «Замерзаю».
