убитого и ее внучки, Киряк решила задать пожилому медику вопрос на более близкую той, медицинскую тему.
– Хельга Генриховна, а как давно Вы употребляете миндаль? – поинтересовалась Киряк.
Петерсон вновь «просканировала» капитана милиции и с едва заметной ноткой раздражением в голосе произнесла.
– Уже полгода… по шесть штучек три раза в день.
После чего, демонстративно поднявшись из-за стола и поблагодарив внучку за вкусный чай, старуха неспешно вышла из кухни, по всей видимости, направившись отдыхать к себе в комнату.
Едва Петерсон вышла за дверь, Елена с волнением в голосе обратилась к капитану Киряк.
– Вы, если что не, обижайтесь на бабушку… она очень хороший и добрый человек – характер вот только у нее слишком твердый. Она у меня родом из Риги, родилась прямо накануне революции, буквально за день до нее. Ей уже стукнуло семьдесят шесть лет, а вчера у нее был День рождения. Но она его праздновать не любит, говорит, что он ей напоминает о революции… Но, давайте я Вам все расскажу по порядку. Так вот, ее отец, а мой прадед, был довольно известным в Риге врачом, а после революции, когда в 1919 году был основан Латвийский университет, то он там довольно долгое время возглавлял кафедру нормальной анатомии. Да что там говорить… даже мой прапрадед по бабушкиной линии Вильгельм, так и тот был известным, правда, уже в Германии медицинским научным деятелем. В моей родословной со стороны бабушки практически одни врачи. Сейчас я Вам покажу… – произнесла девушка, вскочила из-за стола и, быстро сбегав куда-то, через минуту вернулась назад со старым журналом в руках.
Это был старейший советский медицинский журнал «Советская медицина», второй номер за 1937 год. Раскрыв его на нужной странице, Елена показала статью, под которой стояло авторство – Генрих Янисович Петерсонс.
– Так вот, мой прадед Генрих Янисович был очень деятельным человеком, – продолжила она свой рассказ, – но при этом он абсолютно не разделял националистических взглядов среди латышей. И когда в 1934 году в Латвии произошел государственный переворот, а власть в свои руки захватил прогерманский диктатор Карлис Ульманис, то прадед с прабабкой в знак протеста, ровно через два года после этого, не выдержав принципов навязываемых новой властью, вместе с детьми навсегда покинули Ригу. Молодой Хельге тогда шел только девятнадцатый год, и она училась на втором курсе медицинского факультета. Однако в Советском Союзе, куда они переехали жить на постоянной основе, судьба им не благоволила. Буквально через год прадеда оговорили и репрессировали, а затем расстреляли как врага народа, а прабабку как вражескую пособницу сослали в лагеря на десять лет без права переписки. Там она и умерла. Младшие дети оказались в детдоме, а Хельгу как дочь врага народа исключили с третьего курса медицинского института, лишили московской прописки и выслали из столицы. Войну бабушка встретила уже в нашей области, где в одном из районных центров она работала простой
