потому что были безрассудными, глупыми ублюдками, вцепившимися во врага смертной хваткой. Король знает это. Вот потому-то и любит нас. Вот потому-то мы и сражаемся за него.
– Скиннера убил я, – поспешно брякнул Блэкстоун.
Рука сэр Гилберта, очищавшая клинок, почти не дрогнула.
– Должно быть, тот еще был поединок. Он был порочным ублюдком, он бы родную мамашу прикончил за грош.
– Он насиловал женщину, – сообщил Томас.
– Солдаты так и делают. Она была шлюхой?
– Нет.
– Тогда ты спас его от петли, – промолвил сэр Гилберт. – Педло тоже ты укокошил? Эти двое были неразлейвода.
Блэкстоун тряхнул головой.
– Зачем ты говоришь мне это? Как я, по-твоему, должен поступить? Выпороть тебя? Повесить? Иисусе благий, Блэкстоун, это окаянная война. Некоторые заслуживают смерти больше других. Да я собачьего дерьма не дал бы за Скиннера с Педло и им подобных. В армии уйма такого отребья. Ступай прочь. Я не твой отец-исповедник и не хочу, чтобы ты хныкал из-за кабацкой драки.
Томас попытался удержать секрет под спудом.
– Сэр Гилберт, а вы не приставите моего брата служить в обоз? Там он будет в безопасности.
– И потерять такого лучника? Нет. И дерется он, как лев с копьем в заднице. И держится с отрядом.
– Я не хочу видеть его рядом! – выкрикнул Блэкстоун и тут же прикусил язык, ошарашенный собственным всплеском чувств.
Сэр Гилберт вогнал в землю клинок меча, вставшего, как крест. Несколько мгновений помолчал, а потом принялся одеваться, натягивая кольчугу на свое изувеченное тело поверх полотняной рубахи.
– Война – сделка, сделки же и кормят войну. Вини чертовых овец, коли хочешь, – изрек он. – Иисусе, Томас, да сотри ты это дурацкое выражение со своего лица! Войну оплачивает шерсть с овечьих боков. Мы гарантируем ее фламандцам для их ткачей, и они платят нам верностью и войсками для поддержки Филиппа на севере. Мы гарантируем ее итальянцам, и они одалживают королю деньги, потребные на ведение войны. Мы платим за привилегию сражаться. Таковы уговоры.
– Не понимаю, каким образом хоть что-то из этого имеет касательство к моему брату, – возразил Блэкстоун.
– Верность ослепляет, Томас, и верность лорда Марлдона твоему отцу помрачила и мой взор. Его светлость обещал своему другу – твоему отцу, что обеспечит и тебе, и твоему брату защиту, покамест лорд Марлдон жив.
– Отправив нас на войну?
– Спасши твоему брату жизнь. Был свидетель.
От слов сэра Гилберта повеяло ледяным холодом. Нависающие ветви обрамляли гобелен с развернутыми парусами, наполненными набирающим силу бризом, и болотной курицей, склевывающей насекомых на мелководье среди камышей.
– Значит, теперь ты знаешь, что он содеял, – произнес сэр Гилберт.
– Свидетель? – Вопрос был совершенно не нужен, но все равно сорвался с губ Блэкстоуна. Он тряхнул головой, не в силах сжиться с мыслью, что другие
