обошелся без разговора о терапии. Он буквально терроризирует меня. Это невыносимо. Мы постоянно ссоримся, я кричу и плачу, он приводит вполне логичные доводы. Он прав, да, прав. Но неужели собственная правота дороже моей, может быть, последней просьбы?
Когда я задала ему этот вопрос, его лицо потемнело.
– Ты постоянно просишь о чем-то невыполнимом! Если ты хочешь опустить руки, то я не хочу и не могу. Я должен знать, что сделал все, чтобы тебя спасти.
– И кто из нас эгоист? В какой-то книге было написано: «Иногда выбирая жизнь, мы выбираем лишь более жестокий вид смерти».
– Джессика…
– Хватит. Перестань меня доводить. Мне нельзя нервничать, забыл?
– Ты ведешь себя неразумно.
Я заорала так, что сама оглохла от своего крика, даже Эд вздрогнул.
– Да плевать! Но я так хочу! Понимаешь? Хочу. Мне осточертела твоя болтовня, заткнись уже наконец! Повторяю в самый последний раз – я не буду проходить химию. Не буду. Даже если бы она давала стопроцентный результат, я бы все равно не согласилась. Потому что, кажется, смерть – единственная дорога, по которой я могу выбраться отсюда.
Взгляд Эда поблек. Лоб резко прорезали морщины, а уголки рта опустились вниз. Мои слова задели его, но в тот момент мне было все равно. Я вышла из дома, хлопнув дверью так громко, что даже удивилась, когда не услышала за спиной звона разбившегося стекла.
Усевшись на любимом месте у маяка, распустила волосы. Ветер тут же подхватил мои пряди и начал свою веселую игру. Как будто он только их и ждал. Я сняла кофту, оставшись в майке на тонких бретелях, и развела руки в стороны. Потоки воздуха, легкие, прохладные, свежие, пахнущие свободой и приближающимся закатом, ласкали мою кожу и мою душу. Я закрыла глаза и представила себя большой красивой птицей с огромными яркими крыльями. Я лечу над океаном, передо мной открыты все пути.
Мне бы волшебную лампу с Джинном внутри. Я бы загадала всего одно желание, Подруга.
Позади меня раздалось вежливое покашливание. Я опустила руки и с улыбкой обернулась.
– Извини, девочка, не хотел тебе помешать.
– Все в порядке, мистер Сандерс, присаживайтесь.
Пожилой смотритель маяка. Сидит наверху столько, сколько я себя помню. Провел здесь всю жизнь. Наблюдая за морем и путеводным фонарем, каким-то чудесным образом знает, что творится у местных. «С высоты все видно», – любит повторять он.
– Я принес чаю. Как насчет чабреца и мяты?
Мужчина продемонстрировал небольшой термос и две железные кружки,
– Пожалуй, именно это мне сейчас и нужно.
Старик с кряхтением сел рядом со мной, налил в кружку горячий ароматный чай и протянул мне.
Я с удовольствием сделала большой глоток и удовлетворенно выдохнула. Сладкая прохлада мяты переплетается с суховатой пряной горчинкой чабреца и всегда наполняет меня умиротворением.
– Не знаю, что вы туда добавляете, мистер Сандерс, но мне сразу становится
