И что думаете?
– А что тут думать? Воскресенье, пять утра. Плюс из Болшева путь совсем не близкий. Сколько, думаешь, к нам врач оттуда будет ехать в выходной день? Тут без вариантов. Пока туда, пока сюда, вот тебе и вторая половина дня. А если смотреть на вещи более реально, так вообще раньше вечера никто не подтянется. Такие вот расклады. А так, вроде заснула. Сон – лучшее лекарство. Может, и обойдется.
Мужчины переглянулись, Тимофей кивнул в знак согласия. Дмитрий отвернулся, демонстрируя, что разговор окончен, но его собеседник не спешил уйти. Дмитрий взглянул сурово:
– У тебя что-то еще?
– Да. Насчет Паши. Он там внизу. Вы будете с ним разговаривать?
– Позже. Мне надо остыть, могу не сдержаться.
– Хотите, могу я с ним поговорить…
– Я сам, Тима. Только сперва пойду окунусь.
Дмитрий вышел в сад и направился в сторону озера. Все время, пока он шел, его преследовало какое-то смутное тревожное ощущение. С самого утра что-то не задалось. Он злился на водителя за его беспробудную тупость, злился на Тиму за то, что тот не смог встретить Юлю, хотя в этом не было никакой его вины, и Дмитрий это прекрасно знал. Но все равно злился. Он был зол на грозу за то, что случилась так не вовремя, на поврежденные линии связи за то, что так легко выходили из строя и еще Бог весть на что. Все его раздражало. Юля была его гостьей, и он чувствовал себя в ответе за то, как с самого начала не задалось его гостеприимство. И еще он думал о Марине, об этой продувной бестии. Что-то во всем происходящем было не так, но он пока не мог понять, что именно.
Несмотря на то, что стояли только первые дни лета, даже ранним утром было уже тепло. Дмитрий поднялся на мостки и подошел к самому их краю. Это было его любимое место. Он обладал обширными земельными угодьями, но ни минуты при этом не сомневался, где хочет заложить первый камень своего будущего жилища. Дмитрий очень любил свой дом, здесь все было в его вкусе. Это место было наполнено красотой и умиротворением, то есть тем, что он ценил в жизни больше всего. Красоту за то, что она радовала глаз, умиротворение за то, что оно помогало абстрагироваться.
Говоря о красоте, Дмитрий был ее преданным поклонником, коллекционером всего прекрасного, не важно, в чем оно было выражено. Это могли быть старинное собрание сочинений Гёте, Чиппендейловский комод (прим.: Chippendale, Thomas – крупнейший мебельный мастер-краснодеревщик, основатель одноименной мебельной компании, продукция которой высоко ценится среди богатейших людей мира), пластинка с редкими записями Шаляпина или дивная представительница женского пола. Причем все вышеперечисленные формы красоты были для него абсолютно равнозначными. Наверное, некоторых людей это шокировало, ведь им было трудно понять, как можно ставить в один ряд женщину и какие-то неодушевленные предметы. Но в сознании Дмитрия это не было признаком пренебрежения к женщинам, более того, он полагал, что все совсем наоборот. Немногие могли оценить красоту, как это делал Дмитрий. Поэтому он считал, что если его выбор останавливался на одном из ее воплощений, то это лишь являлось подтверждением
