ведь Надя жила в глухой деревне, да еще и без матери.
Но на дне чемодана я нашла кое-что более интересное.
Там лежали несколько глиняных кукол – примерно таких, как те, каких я видела у Егора Ивановича и в квартире Боровиков, – и два больших альбома с рисунками.
Куклы были знакомые, только в других платьях и с разными выражениями лиц. Была кукла печальная, заплаканная, и уголки губ опущены. Глядя на эту куклу, хотелось пригорюниться и сидеть у окна, тоскуя, как царевна Несмеяна. Была кукла счастливая, как говорят: «Рот до ушей, хоть завязочки пришей!» Готова прозакладывать что угодно, что если в доме на видном месте будет стоять такая кукла, то всей семье будет хорошо – муж не станет ругать жену за подгоревшую кашу и пересоленный суп, дети не станут ныть по утрам, собираясь в школу, собака не будет писать на коврик у двери, а кот не станет линять на новое покрывало. Удивительный у девушки талант!
Потом я разложила рисунки на полу в гостиной и принялась их рассматривать.
Честно говоря, я не очень-то разбираюсь в рисовании и живописи, но тут еще раз убедилась, что у Нади большой талант. Все рисунки были очень выразительные, живые, я как будто своими глазами увидела то, что окружало Надю в ее прежней, деревенской жизни.
Здесь были нарисованы бедные покосившиеся домики на краю темного леса, припорошенные снегом дровяные сараи, замшелый колодец с журавлем, старый дуб с грубой, морщинистой корой, напоминающий мрачного, угрюмого, молчаливого старика, склонившаяся над ручьем плакучая ива, красивая задумчивая корова, чумазый мальчишка с самодельным корабликом в руке, свернувшаяся клубком дворняга, просто спутанная ветром трава с несколькими затерявшимися в ней полевыми цветками.
Видно было, что все это Надя рисовала с натуры, но в ее рисунках не было скучного правдоподобия, напоминающего ученическую фотографию, – в каждый штрих, в каждую линию она вложила часть своей души, часть себя, поэтому и деревья, и дома, и травы на ее рисунках казались живыми, одушевленными.
Во втором альбоме были собраны портреты Надиных односельчан. В основном здесь были старики и старухи, видно, молодежи в их деревне почти не осталось.
Я сразу узнала Егора Ивановича – его лицо было схвачено очень точно, с характерным выражением недоверия и печали. Его Надя рисовала чаще других – видно, ей было проще уговорить его позировать, чем остальных односельчан. Были тут портреты собаки – той самой крупной и чрезвычайно пушистой дворняги. Собака была нарисована с большой любовью, несомненно, это была Надина собака. Вот отчего так недоволен Бонни!
Я отложила в сторону просмотренные рисунки и увидела следующие, которые очень отличались от остальных. От этих рисунков на меня повеяло зимним холодом и каким-то непонятным страхом, прямо мороз пошел у меня по коже.
На первом рисунке была скупо, буквально несколькими точными штрихами нарисована зимняя ночь. Заснеженные кусты, сугробы, следы на снегу, и от всего этого веяло жутким холодом и одиночеством. На этом рисунке не было людей, но
