том виноваты. Я спросил Перегрина: «И ничего нельзя сделать?» Он ответил: «Я не знаю, что ты видел, но это может произойти. А может и не произойти. Если ты сумеешь угадать, в какой миг нужно поступить по-иному, и изменить будущее». Так и случилось. Я нашел Энид – именно там, где показал мне Перегрин. Рассказал ей то, что увидел. И убедил ее, что не хочу ей зла. И она сказала: «Если мы можем быть счастливы, то почему мы должны быть несчастны?» И осталась со мной. И прожила гораздо дольше того, что было предсказано. А я жив до сих пор.
«И после этого я должен верить, что оный Перегрин – не шарлатан?» – подумал Сигвард, но противоречить отцу не стал. И больше до самого отъезда Сигварда они к этому не возвращались. Но Сигварду эта история и тогда показалась странной, а теперь – тем более. Отец никогда не был суеверен, к предсказателям и чернокнижникам не обращался… но ведь Давину он пригрел же? Хотя она всегда отрицала, что имеет отношение к колдовству.
Не то чтобы Сигвард полагал, что отец лгал ему, но…
Прошлое всегда хочется видеть лучшим, чем оно было. Сигвард знал, что великая любовь к Энид не мешала отцу иметь после ее смерти любовниц в Тернберге. А может, и при ее жизни, учитывая, как часто она болела.
Другое занимало его в отцовском рассказе. Если Ивелины не только пытались убить Сигварда, но также преследовали Энид – почему отец не прикончил Эберо? Ну, ладно, Беретруда – женщина, хоть и сука еще та, а с Эберо что мешало разобраться? Неужели то, что Эберо хотел убить любовницу Торольда, сына Торольда – но не самого Торольда? Как бы ни ненавидели они друг друга, они всегда помнили о своем близком родстве. Впрочем, Каин и Авель были братьями.
Родными.
Или для отца было важнее унизить противника, чем убить его?
Неправильный подход к делу. Недаром отец не сделал военной карьеры. Врага нужно уничтожать. А уж потом торжествовать, если есть желание.
Хотя что теперь рассуждать об этом? Настоящую победу над Ивелинами одержал не отец, а император. А удар последовал оттуда, откуда не ожидалось. И это возвращало ход мыслей к исходной точке.
Наступила осень, темнеть стало раньше, и тому, кто ходил по улицам по вечерам, следовало подумать о своей безопасности. Тримейн всегда славился уличными грабителями. Но Сигварда это не слишком беспокоило. Вряд ли кто-нибудь из местных мазуриков рискнул бы напасть на боевого офицера, да еще в сопровождении ординарца. Ловел и безоружный способен был внушить трепет окружающим, да только без оружия он, как и его хозяин, последние пятнадцать лет из дому не выходил. Нет, ограбления Сигвард не боялся, пусть боятся те, у кого хватит дурости попытаться его ограбить.
Однако в последние дни, когда Сигвард шел по улицам, его не оставляло ощущение, что за ним следят. Независимо от того, было это днем или ночью.
Конечно, эта тяжба могла довести человека до того, что черти по углам начнут мерещится. Но только Сигварду ничего не мерещилось сроду. А на войне любая сторона засылает к другой лазутчиков. Сигвард в юности
