вместе со своей колымагой на безопасное расстояние.
Я прищурилась и взвесила бутылку в руке, прикидывая, доброшу или не доброшу? В школе по физкультуре у нас был такой зачет – метание гранаты. Помнится, я его сдала, хоть и с третьей попытки. Мало я вина взяла. Надо было не одну бутылку, а три…
– Тьфу ты, психическая! – выругался Митяй и откатился еще метров на двадцать.
Я мягким тигриным шагом пошла к нему – с бутылкой в замахе и самым зверским выражением лица.
– Алиса Юрьевна, вы в уме ли?! – Участковый (вот не брат он мне более, не брат!) вывалился в распахнутую дверцу, по продавленной колее отважно покатился мне навстречу на своих двоих, широко раскинув руки, чтобы прикрыть своего четырехколесного друга, и рокоча, точно шар в боулинге. – Вы на кого бутылку поднимаете? На представителя службы охраны правопорядка! На сотрудника полиции! При исполнении, между прочим!
– Все, ты доисполнялся уже! – рявкнула я в макушку подкатившего представителя и сотрудника – Митяй ниже меня сантиметров на пятнадцать.
Белые пушистые – фамильные! – волосики на голове не-брата-мне-более нервно взвихрились.
– Лясь, ты че, а? – Участковый снизу вверх выкатил на меня голубые глаза.
Я вздохнула.
Строить жалобные глазки Митяй научился еще в детстве, когда был тощим белобрысым шпеньдиком, в которого плюнь – и зашибешь. Глазки у него дивные – лазоревые, лаковые, как садовые незабудки, девке бы такие, вот хотя бы мне, к примеру. Во взрослой жизни, я так понимаю, у Митяя мало поводов показать кому-то красоту своих глазок, а ведь это по-прежнему сокрушительное оружие.
Я опустила бутылку.
– Митя, ты в курсе, что вся деревня обсуждает утренний визит твоего беглого в мой мирный дом?
– И че? – Участковый ловко вывернул из моей руки бутылку и одобрительно присвистнул, глянув на медальки. – Деревня все обсуждает. Манька Суслова вон белугой рыдает, у ней корова разродиться не может, а Палываныч, зоотехник, как раз в запой ушел. Вся деревня обсуждает их – и Маньку, и Палываныча, и даже корову. С кем она, дура, гуляла, что разродиться не может?
– А какие варианты? – озадачилась я.
– Ну, к нам в прошлом году передвижной цирк приезжал, там бегемот был и жираф.
Тут до меня дошло, чем мы сейчас занимаемся: вносим посильный вклад в устное народное творчество – рожаем сказ «Как Манькина корова-дура с бегемотом гуляла». Или с жирафом, тоже интересная история получилась бы.
– Болтаете вы тут много и все не по делу, – сказала я сердито.
– А ты записывай, записывай, потом книжку сказок издашь, – посоветовал Митяй, залезая в свою машину.
С моей бутылкой, между прочим! Я, разумеется, тоже полезла в салон – за Митяем и за бутылкой.
– Ты домой? – миролюбиво спросил участковый, переключая передачу.
– Угу. – Я повозилась, устраиваясь поудобнее.
То ли сиденье в допотопной «девятке» продавленное,
