под плеск воды в желобе за приоткрытой створкой окна.
Ее разбудило яркое солнце, лучи которого падали прямо на постель. Взглянув на розовую занавеску, ставшую на просвет празднично яркой, Александра решила спросонья, что проснулась на заре и это ее отсвет зарумянил полинявшую ткань. Но, встав и выглянув в окно, художница обнаружила, что полуденное солнце стоит высоко.
Небо очистилось от облаков и сияло, как синее фаянсовое блюдо, только что ополоснутое в ручье. Сад, залитый солнцем, искрился и шумел на сильном теплом ветру, порывами налетавшем с полей. Поля тянулись до горизонта, как и предположила ночью Александра. Бескрайние, покрытые ослепительным зеленым бархатом едва взошедших побегов, они таяли во влажной дымке. Из окна была видна дорога, проходившая за оградой сада, виднелись и настежь распахнутые ворота, те самые, предположила художница, через которые она ночью попала в это владение. А у ворот стояла машина.
«Наталья приехала!» Торопливо одевшись, Александра спустилась на первый этаж и вошла на кухню как раз в тот момент, когда ее старая московская знакомая переступала порог.
– Ты здесь! – воскликнула Наталья, ставя на пол матерчатую сумку, откуда высовывались два багета в коричневой оберточной бумаге. – Ну, слава богу, а то ведь мне вчера пришлось срочно уехать в Париж…
Они обнялись. Александра не виделась с Натальей года два и должна была признать, что за это короткое время та сильно изменилась. Женщины были ровесницами, но Наталья стала выглядеть куда старше своих сорока с небольшим. Она похудела, лицо покрыли мелкие морщинки, рот увял, каштановые волосы почти совсем поседели – Наталья, никогда не пользовавшаяся косметикой, их принципиально не красила. Прежней осталась только теплая улыбка этой женщины, да ее голос – хрипловатый, приятного тембра.
– Меня устроил на ночлег сын твоего соседа, Дидье, – сообщила Александра, стараясь не слишком пристально разглядывать хозяйку дома. – Милый молодой человек.
– А, Дидье… – протянула та, принимаясь доставать из сумки покупки и раскладывать их на столе. – Я сегодня должна ему заплатить. Он иногда здесь и ночует, я подозреваю, что не один… Но всегда за собой прибирается, так что я не в претензии… Он здесь?
– Кажется, я ночевала в доме одна… – улыбнулась художница.
– У него все ключи, он приходит и уходит, когда захочет… Сын прежнего владельца, кстати. Я купила дом у соседа! Он не мог больше его содержать… Что это я разболталась, давай завтракать, я зверски голодна!
Отвернувшись, Наталья поставила на огонь чайник, ополоснула зелень под краном, вскрыла упаковку с нарезанным сыром, разломила на несколько кусков свежий хлеб. Все было готово за несколько мгновений. Александра и сама ощущала жгучий голод, у нее не было ни крошки во рту после пересоленного обеда в самолете. Женщины уселись за стол.
– Как тебе дом, кстати? – Наталья, изучавшая
