мелочей, но что поделаешь? Лучше проявить излишнюю осторожность, чем испортить дело нелепой оплошностью».
Блямс!
Нечто стеклянное шарахнусь о нечто твердое и, судя по звуку, разлетелось на кусочки. Послышавшийся вслед за этим невнятный возглас заглушил грохот. Теперь, о нечто твердое, ударилось что-то не менее твердое и, похоже, довольно тяжелое. Джузеппе застонал и, собрав все силы, открыл глаза.
Все было не так уж плохо. По крайне мере, он лежал в собственной постели, соответственно, находился в собственной комнате. Если подумать то это является вполне достаточным доказательством того, что вчера он вернулся домой. Хотя каким образом ему это удалось – покрыто мраком неизвестности. Джузеппе сделал слабую попытку пошевелиться и тут же раскаялся. Такого похмелья у него не было с тех пор, как… нет, на самом деле, такого ПОХМЕЛЬЯ у него не было никогда.
Блямс! Бух! Шарах!
Интересно, где это так шумят? И главное, зачем? Он осторожно поморщился и плавно перевел взгляд на распахнутое окно. От вида колышущихся на ветру легких кремовых занавесочек, Джузеппе замутило.
Шмяк!
Упало что-то большое и мягкое. Короткий женский вскрик и снова грохот. Но это явно не на улице, а где-то в доме… в гостиной, кажется. А значит он, как хозяин, имеет право… но странно, как это нянюшка Матильда позволяет? Может быть, ее просто нет дома? Тогда он, как хозяин, просто обязан… Иначе, когда нянюшка Матильда вернется, она не станет разбираться, кто привел в дом тех бегемотов, что сейчас громят гостиную. Она под горячую руку, как всех… и то, что Джузеппе, тут ни при чем, что он тихо мирно спал в своей комнате, его не спасет.
Снова грохнуло так, что затряслись стены. Нет, надо выбираться из постели и прекратить это безобразие… или, хотя бы посмотреть, кто там дебоширит. Очень осторожно он сполз с кровати, постоял, держась за высокую резную спинку, сделал шаг, другой… Немножко качает, но, кажется, ничего страшного, двигаться можно. Только плечо сильно болит, почему-то, и нога. Цепляясь за стенку, Джузеппе двинулся к двери, открыл ее, сделал шаг в коридор…
– Негодяй! – Арра метнула в голову Ганца, неосторожно высунувшегося из-за перевернутого стола, за которым он прятался, большой глиняный кувшин. Ганц нырнул за свое импровизированное укрытие и воззвал оттуда:
– Арра, птичка моя, я не понимаю…
– Не называй меня птичкой! – за кувшином последовало большое оловянное блюдо – действие совершенно бессмысленное, поскольку пробить толстую дубовую столешницу оно не могло, следовательно, и Ганц не понес никакого, даже самого минимального ущерба. Ну, разве что грохота добавилось, да само блюдо погнулось.
– Но Аррочка, – Пироман из-за стола благоразумно не высовывался, – что мы такого сделали? Это была просто экскурсия!
– Экскурсия! – задохнулась от ярости Арра и, сориентировавшись по голосу, запустила дубовый табурет вверх, так, чтобы он рухнул на парня. Судя по раздавшемуся воплю,
