собой.
Беседуя в салоне, у широкого окна с проплывавшими пейзажами Приамурья, генерал как бы советовался, говорил как со зрелым и бывалым мужем; лестно, конечно, да что толку? Муравьев зорко наблюдал за ним.
По молодости Алексей готов пренебречь предосторожностями, дать честный совет.
– Стоит ли все же, Николай Николаевич? Ведь это затея Евфимия Васильевича, а вы сами не согласны.
– Эта затея одобрена государем. Откуда вам известно, что я не согласен с передачей артиллерии Китаю? Я вам этого не говорил.
– Мне никто не говорил. Но вы всегда были не согласны с Путятиным По вашему мнению, сначала надо образовывать свой народ…
Муравьев молча выслушал возражения Сибирцева и начал угрожающе махать в воздухе указательным пальцем.
– Батареей будет командовать полковник Иванов. Объяснять и все остальное – вам. Делать что не по душе! Но извольте исполнять. Мне самому не всегда и не все по душе. Имейте в виду, что Евфимий Васильевич Путятин – искусный дипломат, он уклончив, безукоризненно вежлив и на вид даже мягкотел, но на самом деле непоколебим, его поступки всегда рассчитаны, он изучает каждое дело основательно, прежде чем браться за него. Алексей Николаевич, мы еще вернемся к делу, но помните, что Айгун близок, до начала переговоров остаются считанные дни.
Сибирцев повторил, что, бывая в южных морях, в Гонконге в плену, он видел, какими новейшими орудиями вооружены некоторые джонки китайских торговцев и пиратов, не говоря уж про торговые суда европейцев. Там можно получить за деньги любое совершенное оружие и сделать это тайно. Путятин там был давно и недолго и не знает, что там теперь творится. Китайцы не захотят быть от нас зависимыми, они не примут артиллерию, в чем вы убедились, получив из Пекина согласие, а по сути – отказ.
– Вы моряк! – заметил Муравьев. – Вот я и везу пушки разного калибра для наших крепостей, а для китайцев только два орудия, а остальной груз дружбы лежит на границе и ждет востребования из Пекина. Если не примут – их дело. Мы покажем дальнобойность пушек, меткость наших наводчиков и как управляется прислуга, с которой никаких пиратов сравнить нельзя.
Сибирцев подумал, что, пока китайцы раскачаются и решатся принимать, в Петербурге, чего доброго, политика переменится.
Придя в Усть-Зею, Алексей должен будет ждать приказа Муравьева. Матросы – хорошие друзья и спутники по скитаниям, служили с Сибирцевым на «Диане», были в японской экспедиции. Есть двое молоденьких, новички. Есть матросы старше и опытней Алексея, но все по какой-то причине его побаиваются. Какая-то слава его их настораживает. Маслов, теперь сдавший экзамен и произведенный в штурманские прапорщики, первейший моряк, и тот при Алексее тише воды ниже травы, смолкает, ждет приказания. Над Масловым подшучивают товарищи: «Курица – не птица, прапорщик – не офицер, его жена не барыня…» Все грамотные, по службе беспрекословно
