так не привелось…
Съели еще по бутерброду. Олег поставил локти на стол, переплел пальцы, опустил на них подбородок:
– Ну Кирилл, ты зверь! Ты меня за полчаса занятия вымотал, как… как я не знаю, что! Поработаешь со мной еще?
– Тебе это дорого обойдется, – важно ответил тот.
– Сколько? – деловито спросил Олег.
– Еще один концерт, для учеников и преподавателей школы, и мастер класс, – быстро, словно у него все уже было продумано, сказал Кирилл.
– Заметано, – еще быстрее согласился Олег.
– Наливай!
Бутерброды закончились.
– Надо было на этом приеме впрок наедаться, – вздохнул Кирилл.
Олег хлопнул себя по лбу и убежал в комнату. Вернулся он с полурасплавившейся шоколадкой:
– В спальне на подоконнике лежала, – похвастался он, – на самом солнышке! Я ее вчера хотел в чемодан сунуть, а телефон зазвонил и…
– Телефон! – Кирилл вскочил. – Меня же Светка ждет! Слушай, если я не позвоню, она меня убьет!
– О чем речь? – сделал широкий жест Олег, – звони!
Кирилл достал сотовый и пропел:
– Светочка?
В ответ раздалось невнятное верещание.
– Да нет, ничего подобного… мы обсуждаем… ну конечно, куда же я денусь? Ну, может, часок… хорошо… хорошо… пока. – Кирилл убрал трубку. – Уф-ф-ф! Братский долг выполнен.
Вернулись на кухню, снова плеснули коньячку.
– За сестер! – торжественно провозгласил Кирилл, поднимая свою рюмку. – У тебя сестра есть?
– В жизни ничего такого не было, – признался Олег, – даже двоюродных! – он выпил и совсем пригорюнился, – один, как перст.
– Это ты зря, – Кирилл с неожиданной лихостью опрокинул рюмку. – Много в жизни потерял. Хотя, с другой стороны, иметь старшую сестру – это очень утомительно, можешь мне поверить. Забота из них, ну просто непрерывно, фонтаном бьет. – Он развернул шоколадку, посмотрел на нее и сказал глубокомысленно:
– Еще немного подогреть и можно будет не закусывать, а запивать.
Шоколадку, в результате, съели чайными ложками. Коньяк тоже допили, незаметно, под разговор о музыке. На более молодого и менее привычного Кирилла, алкоголь подействовал сильнее. Он заметно клевал носом, говорил все реже и все менее осмысленно, а часа через полтора, оживленная, поначалу, беседа, превратилась в монолог Олега. Он как раз излагал принципы, которыми руководствовался в подборе произведений для задуманной программы «Классика двадцатого века», когда его собеседник покачнулся и всхрапнул.
– Кирилл, – Олег потряс его за плечо. Реакции не последовало. – Кирюша! М-да-а… какая неприятность.
Олег тоже чувствовал, что малость перебрал, но был уверен, что действительность воспринимает вполне адекватно. Вот перед ним сидит в дым пьяный его лучший друг, гениальный, несмотря на свой сопливый возраст и, просто неприличное для упоминания
