ц тянется к земле,
Не бродить уж нам ночами
В серебристой лунной мгле.
1
– Хочешь выпить?
– Да, – сказала она, рассматривая календарь. И упрямо оттопырила губу: – Только не эту дрянь. В ней привкус песка. Или пыли.
– Но это придает вину своеобразный оттенок. Это самое вкусное, что есть на Марсе.
– Я согласна на самое невкусное, что есть на Земле.
Лейя упрямо наклонила голову.
Она разглядывала талисман.
Вечный календарь – вот что это было.
Пластиковый лист с фосфоресцирующими цифрами, всегда живыми, и с изображением белой хризантемы, на которой застыла взлетающая радужная бабочка. Календарь был рассчитан на вечность. Значит, радужная бабочка обречена была взлетать вечно.
– Ненавижу Марс. Ненавижу луну, которая дважды всходит за ночь. Молчи, не говори не слова! – предупредила Лейя. – Да, мы на Марсе. Да, мы добрались до мертвых морей. Да, мы плывем на гравитационной барке. Но на гравитационной и воды под нами нет! Только пыль, лед, пески! Севр, я сойду с ума! И еще этот марсианин на носу барки. Их же нет, они давно вымерли. Ты же не будешь спорить? Марсиане вымерли миллион лет назад. И моря высохли. Мы нигде не видели ни капельки воды, только пески и пыль. Планета обмана! Здесь ничто не соответствует своим названиям. Ну почему, – взмолилась она, – называют морями промерзшие мертвые долины пыли?
– Не говори о пыли.
– Почему? – она опять выпятила губы.
– Потому что надо успеть пройти канал Хирхуф прежде, чем пылевое облако нас накроет. Оно сейчас на южной подошве Олимпа и движется в нашу сторону. Если утром мы не войдем в бухту Сет, мы можем застрять надолго. Пожалуй, я бы не прочь… – он хищно облизнулся: – Но ты, кажется, нервничаешь?
…вход в бухту Сет опознаётся по резко разрезанной проливом береговой линии, поросшей смешанным лесом. Иногда у берегов наблюдаются буруны, однако подводных опасностей не обнаружено. Затонувшая барка лежит на дне к западу от устья реки Нейи…
– Этот марсианин… Наш лоцман… Он, правда, считает, что ведет барку по воде?
Севр кивнул.
Он не хотел ссоры.
– Это мы с тобой ничего не видим, – объяснил он, стараясь говорить ровно. – Для нас все вокруг – только развалы мерзлых камней, сухие русла, мертвая тень Олимпа. Но лоцман видит. Он ведет настоящую барку по настоящему каналу. Он ориентируется по деревьям, спускающимся к воде. Смотри, как он напряжен. Он знает все опасности и загадки этих мест. Почему ты нервничаешь? – все же не удержался Севр. – Ты прилетела с Земли. Пустое пространство тебя не остановило. А ведь пустоту пространства представить трудней, чем воду, льющуюся по мертвым камням Марса. – Он улыбнулся, смягчая свои слова. – Ты сама хотела увидеть вечного Лоцмана. Ты мне уши прожужжала на Земле, так сильно тебе хотелось увидеть последнего марсианина. Ну вот, теперь ты его видишь. Так зачем же нервничать?
Она промолчала.
– Хочешь, я попрошу его включить музыкальную книгу?
– С этими ужасными стонами? Они там душат друг друга? Нет, хватит с меня.
– Эту музыку оставила самая древняя из всех известных в Солнечной системе цивилизаций.
– Музыка мертвецов, – фыркнула Лейя и длинным узким ногтем пурпурного цвета поправила нежный завиток платиновых волос, упавший ей на щеку. Классический образчик земной капризности, упрямства, красоты. Севр смотрел на нее и у него сжималось сердце. Так сильно он ее хотел. Она была сама недоступность. Полупрозрачные борта гравитационной барки пугали Лейю, она с недоверием поглядывала на полупрозрачный силуэт Лоцмана, утвердившегося на носу гравитационной барки. Севр чувствовал, что она оттолкнет его руку, если он попробует коснуться завитка платиновых волос.
– Не говори про марсиан, что они мертвецы.
– Но разве он жив?
Лейя пристально глянула на призрачный силуэт Лоцмана.
Бедра старика были обвязаны куском фосфоресцирующей ткани, украшенной крошечным золотым пауком – символом Марса. Паук казался совсем игрушечным, но сразу бросался в глаза. Сквозь широкие плечи, сквозь широкую грудь Лоцмана неясно просвечивал далекий чудовищный купол вулкана Олимп и крошечная звезда в розоватом небе. Черная вершина над белым снежным воротничком. Крошечная звезда над черной вершиной. Почти семнадцать миль в высоту. Кристаллический иней нежно отмечал прихотливые извивы каменных каньонов.
– Здравомыслящий человек старается унести ноги с Марса. Мы могли сейчас валяться на песчаном берегу Крита.
– Но
