сразу же вспомнил испуганные взгляды Клары за ужином. Он представить не мог в ее исполнении взгляды злые. Скромная и уравновешенная на вид девчонка.
– А что они с Марком не поделили?
– Все банально до безобразия. Девственность. Они не поделили ее девственность. Десять лет назад, когда ей было двенадцать, этот мужик самым бессовестным образом напялил ребенка – выражаясь слогом Дюма, – как рябчика на вертел.
– Это серьезное обвинение. Есть доказательства?
– Показания Клары – вот и все доказательства. Нет, еще одно есть – психическая травма у ребенка. Мало?
– Мне кажется, зная, кто ее насильник, она не стала бы поступать на изобразительные искусства, – попытался возразить Соснин, хотя, возможно, в таком поступке Клара видела какой-то особый, скрытый от других людей смысл.
– Как бы там ни было, она как раз тот человек, у кого были все мотивы убить Марка. Если ее душа бела, как первый снег, убийство такого подонка, как Марк, не особо ее и запятнало. Я же знаю: вам, сыщикам, плевать на чужие переживания, и теперь ты по-любому пойдешь мучить девчонку расспросами. Вот и послушай, что она расскажет. Узнаешь, какого цвета душа Марка.
– Когда последний раз видел его живым?
– На обеде. Он ушел с женой, а я еще побеседовал с Жеромом. Он, кстати, тоже может рассказать много интересного о Марке. Он рецензировал его полотна.
– Куда ты пошел после беседы с французом?
– Мы вдвоем поднялись в номера, и я завалился отдыхать. Может, что-то важное и проспал, но тут ничем помочь не могу, извини.
– Хорошо, спасибо. – Борис протянул ладонь для рукопожатия и даже слегка улыбнулся.
Рукопожатие получилось слабым и недоверчивым.
Перед дверью Клары Соснин одернул Мирона:
– Погоди, не открывай.
Тот вопросительно уставился на сыщика.
– Есть ручка и бумага?
– Найдутся. – Мирон нырнул правой рукой в левый внутренний карман и достал блокнот с прикрепленной к нему ручкой. Раскрыв его, он хотел вырвать лист, но Боря бесцеремонно выхватил вещи из его рук.
В следующую минуту он пораженно застыл над трофеями, потом посмотрел на рыжего.
– Это прикол?
Вначале Мирон не понял, но потом до него дошла причина замешательства. Бумага в блокноте была угольно-черной. Борис поспешно черкнул пару каракулей – ручка оставила белые следы.
– У нас это норма, – сказал Мирон. – Этому все удивляются, когда попадают к нам. У вас все наоборот.
– Да нет, блин, по-моему, это у вас все наоборот, – буркнул недовольно Соснин и стал быстро записывать что-то на чистом листе. Было непривычно выводить белые буквы на черном поле. Сразу вспомнилась школа с ее досками и мелом.
– По правде говоря, я бы не отказался побывать в вашем мире. Столько интересного слышал от прибывающих душ.
Внезапное откровение Мирона потешило
