человека как бы давала им разрешение рассказать и собственную историю. Им казалось, что я должен понять их, и я действительно их понимал.
«Я сижу и плачу, мои руки дрожат, – написал один из корреспондентов. – Вашу статью мне передали вчера на еженедельной встрече отцов, потерявших своих детей. У человека, передавшего мне статью, три года назад от наркотиков умер шестнадцатилетний сын».
«Ваша история – это и наша история, – написал другой отец. – Разные наркотики, разные города, разные реабилитационные центры, но история одна и та же».
И еще письмо: «Поначалу я испугался, что кто-то, не спросив разрешения, описал историю моего ребенка. Однако, прочитав до середины текст с очень эмоциональным описанием событий и их неизбежных последствий, я понял, что даты не совпадают, и, таким образом, должен был признать, что и другие родители переживают такие же уму непостижимые трагедии и потери, как и я… Личный опыт, приобретенный за четверть века, заставляет меня изменить последний абзац в вашей статье: “Сбежав из последнего реабилитационного центра, мой сын чуть не умер от передоза. Его отправили в другой город на лечение по специальной программе, и он не притрагивался к наркотикам почти два года. Затем снова начал исчезать из дома, отсутствуя иногда по несколько месяцев, иногда по несколько лет. Несмотря на то что он был одним из лучших учеников школы с самым высоким рейтингом в стране, ему понадобилось двадцать лет, чтобы закончить весьма средний колледж. И столько же времени понадобилось мне, чтобы отказаться от несбыточных надежд и признать, что мой сын не может или не хочет завязать с наркотиками. Сейчас ему сорок, он сидит на пособии и живет в общежитии для взрослых наркоманов”».
Было много и других писем с невыразимо трагическими финалами. «У нашей истории другой конец. Мой сын скончался от передозировки в прошлом году. Ему было семнадцать». Другое письмо: «Моей красавицы-дочки больше нет. Ей было пятнадцать, когда она умерла от передозировки». И еще: «Моя дочь умерла», «Мой сын умер». Письма и электронные сообщения всё еще приходят, врываясь в повседневную рутину жизни как напоминание о бесконечной череде жертв наркозависимости. И с каждым из них мое сердце вновь обливается слезами.
Я продолжал писать, и в результате этого мучительного процесса в моем восприятии нашего опыта забрезжил какой-то смысл, насколько вообще можно говорить о смысле применительно к наркозависимости. Это привело к созданию книги, которую вы держите в руках. Складывая отдельные случайные слова в предложения, предложения в абзацы, а абзацы в главы, я видел, как вместо хаоса и безумия появляется какая-то видимость порядка и здравого смысла. Как и в случае со статьей в New York Times Magazine, мне страшно публиковать нашу историю. Но при неустанной поддержке со стороны моих издателей я продолжаю двигаться дальше.
У нас сейчас нет недостатка в захватывающих воспоминаниях людей, страдающих зависимостью, и
