принцесса. – Расскажи обо всем!
Он провел рукой по бронзовым волосам, и на его лице отразилась некоторая неуверенность.
– Эва жила очень, очень давно. А воспоминания имеют свойство блекнуть. Даже мои.
– Но она испустила дух тысячу лет назад, успев сделать пророчество. Не ты ли сам это сказал?
– Да. И тогда же мы утратили Родичей.
У нее перехватило дыхание.
– Ты говоришь, что не вполне отчетливо помнишь волшебницу, жившую тысячу лет назад… Сколько же всего тебе лет?
– Я уже сказал тебе, принцесса. Я весьма стар.
– Да, я поняла, но насколько?
Он немного замялся, потом ответил:
– Мне две тысячи лет.
Люция потрясенно смотрела на него.
– Получается, ты не просто старый. Ты… древний!
Он поднял бровь, и улыбка снова заиграла на его губах.
– А тебе всего шестнадцать по счету смертных. Совсем дитя!
– И никакое я не дитя!
– Самое настоящее.
Люция застонала. Подобный спор вел в никуда. Как и попытки осознать, каким образом Хранитель двух тысяч лет от роду умудрялся выглядеть таким юным и привлекательным. Право же, это был самый привлекательный паренек из всех, кого она знала! Ей даже пришлось строго напомнить себе, что перво-наперво следовало как можно больше у него обо всем разузнать.
– Я хочу туда. – Она указала в сторону города. – Мне нужно с кем-нибудь поговорить. С кем-нибудь, кто достаточно ясно помнит предыдущую волшебницу. Кто она была, какой была, что сделала… все о ней!
– Это невозможно, принцесса. Это сновидение, то есть, как я уже говорил, всего лишь отражение реальности. Но даже будь это реальностью, смертным нет хода в Убежище. И мы, Хранители, не можем его покидать. Разве что обращаясь ястребами.
Возможно, этот разговор и был настоящим, но сон накладывал свои ограничения. То, что Люция видела перед собой, относилось к реальному миру примерно так же, как рисунок или картина – к настоящим явлениям жизни. Алексиус принимал облик ястреба и путешествовал по миру смертных, чтобы наблюдать за нею! Мысль о том, что она с младенчества находилась у него под присмотром, внушала смутное беспокойство.
– Какой это, наверное, великий дар – принимать облик существа, умеющего летать, – сказала она наконец.
– Верно, это дар, – тихо согласился он, но в голосе звучала боль, заставившая отозваться ее сердце. – А может, проклятие. Как посмотреть…
Люция непонимающе нахмурилась:
– Ты затянул меня в этот сон, утверждая, что способен помочь. Каким же образом? Или это у тебя тоже… поблекло?
Она вовсе не имела в виду поддеть его, но не удержалась от искушения. Пока что он ничего полезного ей не поведал, лишь раздразнил тонкими намеками, из которых ничего существенного нельзя было извлечь. Алексиус между тем уставился куда-то влево, и глубокая морщина возникла на его лбу.
–
